Крис Маккейб. Самое время неторопливо пообедать у окошка
Британский поэт Крис Маккейб – носитель особенного ливерпульского диалекта, у которого есть свое наименование – «скауз». Маккейб в каком-то смысле превращает его в менталитет. А призыв пообедать у окошка – своеобразный ответ поэта на катастрофические вызовы современности.
Prosodia продолжает проект «Современная британская поэзия в русском восприятии» – в его рамках вышли статьи и подборки переводов уже десяти живущих ныне поэтов Великобритании. Крис Маккейб – одиннадцатый герой.
О Крисе Маккейбе
Крис Маккейб (р. 1977) – английский поэт, прозаик, драматург и художник, автор шести поэтических книг. Книга «РЕСТРУКТУРИЗАЦИЯ» (THE RESTRUCTURE, 2011) была включена в короткий список премии Теда Хьюза, книга «Триумф рака» (The Triumph of Cancer, 2018) получила рекомендацию Poetry Book Society. Автор романов «Дедал» (Dedalus, 2018) и «Грязь» (Mud, 2019). Составитель антологий «Новая конкретика: визуальная поэзия 21-го века» (The New Concrete: Visual Poetry in the 21st Century, 2015) и «Стихи на грани исчезновения: антология поэзии на вымирающих языках» (Poems from the Edge of Extinction: An Anthology of Poetry in Endangered Languages, 2019).
Поэзии Криса Маккейба свойственна игра с языковыми формами, рефлексия об особых диалектных наречиях, характерных для местности, где он родился и вырос. Кроме того, Маккейба интересует преимущественно актуальный мир, о котором поэт пишет внимательно и всегда с некоторой иронией, периодически абсурдируя его. Так же иронично и отстранённо он пишет и о своем частном опыте внутри этого мира.
Скауз и особая судьба жителей
Крис Маккейб родился и вырос в Ливерпуле, где говорят на так называемом скаузе – уникальном диалекте, из-за которого местных жителей часто называют «scousers». Диалект отличается акцентированной манерой речи и специфическим произношением. Будучи носителем диалекта, человек несколько внимательнее относится к разговорной речи и языку вообще, поскольку ощущает своё наглядное отличие от большинства. Такое пристальное отношение к языку свойственно для поэзии Маккейба.
Часто его стихотворения представляют собой рефлексию о языке, его онтологических корнях, этимологии, структуре фразы. Любая незамысловатая строка, услышанная в разговоре или краем уха на улице, прочитанный сюжет или анекдот – что угодно может стать предметом размышлений о языке (см., скажем, стихотворения «На это сказать» или «Страх»). И, разумеется, одним из ключевых аспектов поэтического изучения становится вышеупомянутый скауз.
В особом диалекте Маккейб видит особую судьбу ливерпульского населения. Как когда-то язык впитал ирландские и валлийские влияния, преобразовавшись в нечто единственное в своем роде, уникальное и вместе с тем причудливо-гнусавое, так и люди, жившие и живущие здесь, из поколения в поколение передают друг другу знание об истории посредством устной речи. (Эту рефлексию иллюстрирует, в частности, стихотворение «Скауз».) Диалект Маккейба в основном ощущается фонетически – при авторском чтении, – то есть лексически и графически именно этот слой поэтического текста, к сожалению, наименее поддается переводу.
Дальнейшие преобразования языка
Однако преобразование языка продолжается. Нынешняя глобализация привносит изменения в языковой облик местности, и помимо скауза, живущего вперемешку с конвенциональным английским, возникают элементы языков, привезённых извне, из-за пределов страны, – акценты, коверкающие привычные слова, но тоже рассказывающие некую историю. Эта речевая материя сосуществует с исконной, постепенно срастается с ней, и Маккейб видит своей задачей запечатлеть и эти процессы.
Так, с одной стороны он иронично размышляет о собственном диалекте («Скауз»), а с другой пишет, например, историю-пастиш в духе «Кентерберийских рассказов» о некоем человеке с немецким акцентом, отправившемся в Манчестер за подарком для сына и рассказывающего об этом с чосеровскими интонациями (см. «Самоизолятсионную поестку»).
Поэт, рассказывающий о настоящем
При этом Маккейб сосредоточен на бытовании современного человека в современном ему мире. В его стихах мало прошлого или будущего и много настоящего. Его герои – будь то даже античные персонажи или Хорхе Луис Борхес – обитают в знакомой современной реальности, хоть и в разных ее географических точках. Для большей достоверности Маккейб периодически даже указывает на конкретное место, о котором идет речь в тексте (скажем, сопровождает текст точными координатами места).
Маккейбу важно запечатлеть то, что происходит сегодня, и каким образом это воздействует на него. Поэтому в новейших его стихах много размышлений о локдауне («Вот так жил долгое время» и «Самоизолятсионная поестка»).
Свою историю Маккейб также вписывает в осязаемое и хорошо знакомое нам пространство, рассказывая о себе, немного гримасничая и доводя личные переживания и воспоминания до абсурда (см. «Папой сделан, плоть от мамы»), либо нагромождая ассоциации, почти в духе автоматического письма (см. «Потом ты была»).
Но, повествуя о нынешнем мире, он избегает плакатности, избыточных документальных свидетельств об окружающей реальности и всегда в той или иной степени ироничен. Даже сквозь угрюмо-сентиментальные размышления проступает едва уловимая улыбка. Либо наоборот – сквозь желчную иронию порой брезжит какая-то реалистичная трагедия.
Избранные стихотворения Криса Маккейба
Скауз
Сперва наши гортани передвинулись ближе к носу,
лоскутные одеяла льдов и бури над Ирландским морем
заразили нас простудами, не проходившими годами,
а наши дети перенимали гнусавые тона нашей речи,
потом их дети, и потом их, такова наша дань ирландцам,
одарившим нас этим, когда, причалив, те утоляли голод в пабах
в наших портах и удовлетворяли женщин, то бишь веселились,
что то же самое, потом пришёл грустный гунн, как Чингиз Хан,
прикончить нас, мы бились до последней капли крови, как скандинавы,
бились своими голосами, не звучавшими больше по-ланкаширски,
не звучавшими даже толком по-английски, когда нас оттеснили,
мы стали на треть ирландцы, на треть валлийцы, на треть флегма,
мы отхаркивали эту штуку, что подняла нас на оборону,
что отделила нас от них, мы назвали её скаузом.
Папой сделан, плоть от мамы
Папой сделан, плоть от мамы,
морской конёк тащил груз океана.
Мамой собран, гнев у папы,
забытой песней солнце блещет рьяно.
Папамыма.
Мамы ржа, тарелка папы,
пустынный негатив наружу.
Папин хлев, цветенье мамы,
воланчик тела разрумянен, кружит.
Мамапупа.
Папин рокот, перья мамы,
Туринской плащаницы клоны.
Мамы вопли, волок папы,
кораблик наш ободранный по волнам.
Мапкинпамкин.
Объявление о знакомстве в Литобозрении*
Остроумен. Билингв. Библиофил.
Объявление в Литобозрении (о знакомстве)
для нас запоздало,
мы (двое) уставились
в потолок, лёжа
на тесной
односпальной кровати.
Я читал «Найтвуд»*,
ты пихнула мне Ирвина Уэлша.
Если б я написала такое/
А ты бы прочёл/
Стал бы отвечать/
Ты спросила.
* The London Review of Books (Лондонское литературное обозрение) - британский литературный журнал, выходящий с 1979 г. (периодичность - раз в две недели).
* Роман Джуны Барнс.
Потом ты была
Потом ты была спальней а я был морским коньком
Ни единой волны без мысли
Ты была яблоком а я был забором
Ни единой вести только твой запах
Ты была прихожей а я был садовником
Чайки в нашем вороньем гнезде
Ты была книжным шкафом а я был корзинкой
Такие вести носились по берегу
Ты была двориком а я был чердаком
Наши имена навсегда испарились
Ты была кухней а я был тележкой
Ты вернёшься обратно сюда?
Ты была простынкой а я был кухонной плитой
Ничто синее не могло попасть нам на губы
Ты была окошком а я был боксёрской перчаткой
Никакой судьбы без карты
Ты была планшетом спиритуалиста а я был зеленушкой
Не поднимайся по лестнице моя хорошая
Останься и поговори со мной
На это сказать
Такое дело
в человеческом общении,
вот люди спрашивают
«Что тебе есть на это сказать?»
не «Что думаешь на этот счет?»
или «Поделись своим мнением»
или даже «Что скажешь?»,
но «Что тебе есть на это сказать?»
за ночь
тезис стал объектом,
риторической шалостью,
уводящей человека
за пределы диалектики.
«Что тебе есть на это сказать?»
Какой фрактал был разделен,
что такое «это»,
на которое надо сказать?
Ко мне, сядь, сядь,
погоди
давай-ка, скажи ему сидеть,
вопрос-то блохастый!
Вшивый! Нервозный!
Что тебе есть на это подумать?
Что тебе на это подумать?
Что тебе такое это?
Что тебе есть
Что
Что есть на это
Что Что есть
Что тебе есть на это сказать?
Страх
по мотивам Эриха Фрида и Фассбиндера
Когда говоришь о страхе
ты имеешь в виду страх страха
или сам по себе страх
в глубинном темпе плоти
есть страх который знает сам себя
есть страх страха
океанический и с белым остриём
вот если страх покров
то страх страха лесной пожар
образ ветровой тяги
снабжающей страхом каждый уголок
аэростат горит
покров взлохмачен в пепел
а страх за дверью
над лужайкой
скачет паркуром по стенам
агитирует голосовать за себя
матадор для которого небо бык
фишки у него ложатся как надо
и он стремится на запад.
Это ты понимаешь под страхом
страхом самим по себе?
Призраки морей
Призраки морей употребляют в пищу других призраков.
Так уж повелось, что-то вроде деловых отношений.
Карьера правит рулём жизни, как дредноутом
без капитана, налепляя себя на карты, как магнит
на месте Берингова пролива пятидесятилетней давности,
ищет свои аванпосты на фотографиях. Время для жизни?
А как ты станешь упражняться с чем-то вроде обычной тени?
Как ты будешь танцевать, если под ногами нет острова?
Самое время неторопливо пообедать у окошка,
разглядывать улицу, всё то, чего ты не знал.
Вот так жил долгое время
те же мысли
те же вещи
вот так рыскал теми же этажами
разыскивал лазейку
вот так молча бесился
застряв за стеклом
точно, как цикада
иссохнув в молитвах
вот так смотрел как мой сын
путался в своих лямках
как цирковой артист
упражняющийся на виду у критиков
он на таком же канате
но не выучился падать
а учился только смотреть
не зная что и сказать
видеть как лишняя солнечная минута
прокладывает по полу тропку света
каждый вечер
каждый день еще сантиметром дальше
вот так размышлял о прошлом
как мы все жили битниками, а сейчас
даже на своих ошибках набираем баллы
вот так смотрел на внешний мир
будто на обложку книги
вот так ждал от него перемен
что часы понесутся со всех ног
как невыезженные лошади
по улицам
вот так разучивал новые слова
каждый день
раздумывая когда они мне пригодятся
вот так пытался читать
вот так пытался слушать
даже пытался кое-что записать
шагнул в потайное пение дрозда
повстречал в парке маму
прошелся по кладбищу
вот так бывал здесь и прежде
и знаю что мог упасть
и знаю что у меня бы прекрасно вышло
не из выпусков новостей
а из собственных снов
извлекать представление о будущем
вот так раздумывал кем мы станем
когда это закончится
Самоизолятсионная поестка
на поиски новой приставки PlayStation во время пандемии
Шёл сотый тень на самоизолятсии
и мы отпрафились за сотню фёрст
ф странстфие с Порт Сити ф Ливеньпуль
ф Каналоф Грат Майнтостер.
Затчем изфестно: опрести для сына
ппристафку нофую ПляйСтейшн
(сын люпит скатчифать икрушки).
Мы пропудились фместе с сонтсем
напрали фыпифки и попрели на поест.
Фдрук стала переменятса поестка
клас натчальника поеста потопно Погу
по сфязи молфил што пассаширам
странсфущим от Трети Пашни ф Майнтостер
мокут пыть претъяфлены опфинения са
нарушшение окранитчений ис-са фируса.
Майн сын и йа смотрели черес стол
краснея: расфе рати ПляйСтейшн нелься?
Майн сын глянул ф пикселефое непо
телефона а йа состряпал тлинный трёп
пофетать штоп притчину странстфия.
К клупокому оплекчению натчальник не стал
фыспрашифать притчину и мы топрались
то Пикатиллей и пасьянс слошился.
Та на Трамфайпофоске ф грат
Ольтринкем та и ф лафку Аркос.
Ф Трамфайпофоске фсе пыли пот кратусом
кто странстфофал ф дас гроссен Торген Центр
ф фышепомянутом Ольтринкеме.
Та там-то птитсы фьют нат Маталаном
та нат Кофрофым Рынком, там толпень
черноклюфых чаек ф точь мёртфых морехотоф
фернуфшихся фести нас ф тепри Аркоса. Мы
штём на местечке што зофётся кассой
пока пояфитса ПляйСтейшн как алхимия
шоб номерок фтрук опратился матерьялной
фещитсей. Та смотрите-ка!
Путто сфятешая молельщитса фдрук тева
аркосская яфляетса ис самой лафки
с ПляйСтейшном, сфятейшей фещью
та сын перёт ефо сепе нафеки.
Стоим та смотрим он как сфёсты плещет
а тева Аркоса с покупщиками смотрит на коропку.
Сатем потхотит Тева Аэрофорта
та молфит «как фы саполутчили ПляйСтейшн
кокта почти никто не смок?» Майн сын опьяснил
про хитрости ф Хромпраусере, как кэш прочистить
та поиск нашать та сапрать та фыпрать пункт
ф плакослофенном Акросе ПляйСтейшн.
«Кде фы странники прошифаете?» спросила, та
мы отфетили што опитаем ф Ливеньпуле. Сатем
претупретила: «Не ешшайте на Трамфайпофоске
по Ольтринкему там копники пофсюту,
та шантропа майнтостерская отошмёт
сепе у фас ПляйСтейшн. Ешшайте-ка фы лутше на моей
пофоске, сабуть сакон та зотсиальную дистансию,
домчит пофоска с фетерком
ф Аэрофорт. Смотрите-ка! Мотор-то
не фключаетса, та Тева принимаетса писать
слофа по телефону, а йя паникофал,
тумал што она софёт мушенька с трусьями
тапы сорфать нашу поестку та отшать
сепе у нас ПляйСтейшн. Майн моск проикрыфал
такие слоклютчения пока мы наконетс
не тоехали то майнтостерского Аэрофорта.
Там фсё похоше на сурофую месность Балларта,
та ф непесах ни етинофа самолёта,
а на семле ни етинофа пассашира.
Мы от туши поплакотарили Теву та отпрафились
по пелым территориям Аэрофорта отыскать
поест на Ливеньпуль. Но сатем так слутчилось,
што поест путет только черес час потому мы
пошли ф Спар утолить аппетиты, што
росли как у метфетя. Мы напрали
лепёшек та бретцелей та фсяких
чипсоф тля поеста. Смотрите-ка!
Ис-са окранитчений фирусных нелься есть
ф факоне, мы нашли скамейку штоп пошефать.
Наконетс мы покрусились с ПляйСтейшн, но
то не конетс истории, етфа мы покрусились
Фокальный Колос по Телефону
профоскласил ис сфоеко рассутка
ф факоне ис Майнтостера на Ливеньпуль.
«Натеюсь, йа попал в психушку», профосклашал,
«штобы истрепофать песплатную аренту ф тар».
Так он фсё кофорил та кофорил, «Мне нушно
расопратся с шиснью та принять фанну»
так кофорил, пока майн сын та йа не стали писать
трук труку ф телефон та опьяснять, што по этой части
самоисолятсии мы точно скутчать не путем. Фсё это фремя
ПляйСтейшн лешит мешту нами, не фсирая на
фостух, сотрясаемый Фокальным Колосом,
потопно Погу, но смотрит лишь фперёт,
путто фыпуская сфои сны ис самоизолятсии.
Луис Борхес, инспектор птицеводства
«В 1940-е Борхес впал в немилость у Хуана Перона, который снял его с должности директора Национальной библиотеки и назначил государственным инспектором птицеводства»
Перри Хигман
На курицу не поставишь сноску в курятнике спецхран запечён на шестиугольном гриле Тебе может показаться что тексты остаются на своих местах однако верно обратное Тексты перепроверяют друг друга когда читатель уходит тем временем у куриц (по правде говоря) неоспоримая структура известная большинству как очерёдность клёва Тексты мутируют в новые тексты лишь избранные имеют к ним допуск Курицы распознают сотни лиц когда уклоняются от ударов как семидесятилетние боксёры цветовая слепота у представителей вида отсутствует О это мир до катаракты! Тексты прячутся от руководителей которые плохо управляются с их толкованием от текстов им снятся кошмары потому что они поедают курицу (как и все символы) а курицы видят сны в фазе быстрых движений глазных яблок во сне они управляют текстами напыщенно бродя подобно шахам по библиотекам от Лондона до Ирака выклёвывая слова с каждой странички тексты перерождаются цыплятами-бройлерами просто выброси детективный роман из окошка и смотри как шлёпают налету страницы У текстов отсутствуют отцовские инстинкты к новым текстам они ни-ни во сне в то время как курицы издают до 30 звуков тексты визжат как ручейки бурлят О библиотеки курятники, они облачка, кирпичи, карнавалы Скажи Перону что это понижение ударит по моей рабочей этике пересчёт куриц вылупляет литературу
Переводы Дениса Безносова
© Право на публикацию переводов любезно предоставлено Крисом Маккейбом.
Читать по теме:
Андрей Ренсков. Всегда хотелось спеть на птичьем
Prosodia публикует стихи калининградского художника, музыканта и поэта Андрея Ренскова. В этих верлибрах ощутима щемящая нота эфемерности самого дорогого.
Алексей Закаулов. Тайные уголки реальности
Prosodia впервые представляет петербургского поэта Алексея Закаулова, который в классических ритмических формах разыгрывает фантасмагорию о потере чувства реальности.