В издательстве ОГИ вышла «Ёлка у Ивановых»

Работать с произведениями обэриутов художник Леонид Тишков начал еще в 1988 году: он оформил «мелодиевский» диск «Случаи» Даниила Хармса. Составил его Владимир Глоцер, текст озвучили Зиновий Гердт и Сергей Юрский. Это было первое «обнародование» недетского Хармса в СССР.  До этого Глоцер подготовил к печати для журнала «Пионер» Хармса и Николая Олейникова, к ним Тишков также создал иллюстрации. 

Проиллюстрировать «Ёлку у Ивановых» предложил друг Тишкова, переводчик, словацкий славист и поэт Валерий Купка. Он с женой перевел пьесы Александра Введенского и Даниила Хармса – «Ёлку у Ивановых» и «Елизавету Бам» – и хотел издать книгу. Глоцер дал разрешение. Тогда же Тишков пообещал Глоцеру свои иллюстрации для отдельного издания на русском языке. 

В 1993 году Тишков приступил к работе. В одном из интервью он рассказал, как это было:

«Иллюстрируя Введенского, я долго размышлял, как именно разместить текст на полосе, а потом решил написать его заново – от руки. Поставил видеокамеру, взял альбом, ручку, оделся в бабушкин меховой жилет, траченый молью, представил себя Александром Введенским в голодном Петрограде и начал переписывать всю пьесу "Ёлка у Ивановых". Я писал её и проговаривал вслух, а в такие моменты наступает полное выпадение из реальности, ты уходишь в текст целиком и становишься его автором. Для меня очень важны эти переживания».

В Словакии иллюстрации Тишкова увидели свет в 1996 году, правда, не в книге, а в журнале «Фрагмент». 

С российской публикацией возникли проблемы. Глоцер, представляя интересы наследников Александра Введенского, фактически блокировал возможность публикации произведений поэта в 1990-е и 2000-е годы, требуя в пользу наследников очень крупных авторских отчислений. Иск, предъявленный им к издательству «Советский писатель» за уже опубликованную книгу «Поэты группы "ОБЭРИУ"» (М., 1994), привел к разорению издательства. За Глоцером (1931–2009) закрепилась репутация «человека, который лишил нас Введенского» на двадцать лет.

Леонид Тишков (в письме в редакцию) так описывает эту историю:

«Я еще не знал, какой сложный текстолог и публикатор Владимир Глоцер, – мы тогда только начали готовить издание Николая Олейникова с моими иллюстрациями в "ИМА-пресс", теперь и Введенский замаячил на горизонте. И вот проходят год за годом, все рисунки готовы и к Олейникову, и к Введенскому, а дело вообще не двигается. Отдельная песня, как все попытки опубликовать эти две книги с моими иллюстрациями разбивалась об утес по имени Глоцер. В России все попытки издать "Ёлку у Ивановых" с моими рисунками не имели успеха. Однажды я получил предложение издать их в книге, посвященной рождественским праздникам (!), но после того как я послал несколько иллюстраций в издательство для знакомства, мне никто не ответил. И "Ёлку у Ивановых" тоже не опубликовали, хотя Введенский был уже расколдован от чар "великого и ужасного" Глоцера, – слишком невероятен этот текст для издателей, слишком грозен, абсурден и неподцензурен. Мне же хотелось видеть эту пьесу отдельным изданием, как пьесы "В ожидании Годо" Беккета или "Лысая певица" Ионеско, которые издавались как отдельные книги в художественном оформлении в Европе, – а у нас, прежде всего, достойна этого "Ёлка у Ивановых". Но когда получаешь из некоего издательства на мое предложение о книге: "А кто такие Ивановы?" – опускаются руки, сохнут иголки на елках, хочется сказать вслед за Александром Ивановичем Введенским: "И стол потерял соль и небо и стены и окно и небо и лес. Я скоро исчезну словно ночь". 

Как трудно было объяснять величие этого поэта тридцать лет назад, так и сейчас еще не все понимают, что гениальнее Введенского не было в русской поэзии ХХ века никого, только, может, Велимир Хлебников, да и то – он из времени предчувствия современности, а наш современник, конечно, Александр Введенский. Сколько образов трагедий ХХ века и наступающего XXI явленно и скрыто в языке его поэзии! Это поначалу он кажется слишком герметичным, но если читать его вслух, как когда-то переписывал я от руки "Ёлку у Ивановых", произнося каждое слово, на бесконечной бумажной ленте для осциллографа, тебе открывается кристальная ясность фракталов заумного языка поэта, и ты понимаешь, что Вселенная пронизана лучами поэзии и существует благодаря ей, убери поэзию – и мир распадется на бессмысленные фрагменты, собор рухнет, и мы погибнем под его обломками. Собственно мои рисунки – это обломки того мира, где когда-то царила елка, украшенная для праздника. Эти фрагменты слипаются друг с другом, как коацерваты в коллоидном растворе времени, фрагменты иногда множатся, повторяя друг друга, и среди них встречается обязательная вакуоль часов, обозначающая присутствие времени. Время — персонаж пьесы, непредсказуемый, нелинейный, там же дети – старики, елки – не елки вовсе, голова разговаривает, смысл ускользает, но часы идут и показывают время. За окном зима 1898-го. Зима 1938 года. Зима 2021-го. На часах слева от двери 7 часов вечера».

В феврале 2022 года «Ёлка у Ивановых» вышла в свет в издательстве ОГИ.