Александр Введенский. Поэтическая критика разума

Четыре ключевых вопроса о жизни и творчестве Александра Введенского – ко дню рождения поэта.

Медведев Сергей

фотография Александра Введенского | Просодия

Александр Иванович Введенский родился в Петербурге 23 ноября (6 декабря) 1904 года. Его отец служил в Поземельном банке, мать была врачом. Учебу будущий поэт начал в частной гимназии Л. Д. Лентовской, одной из лучших в Петербурге, а окончил в 1921-м – уже в Единой трудовой школе №10. Работал конторщиком, а затем счетоводом на строительстве электростанции. В 1922 году поступил на правовое отделение факультета общественных наук Петроградского университета, но вскоре оставил учебу.


В 1924 году Введенский вступил в Ленинградский союз поэтов, а в 1925-м познакомился с Даниилом Хармсом. В конце 1920-х вместе с ним и другими обэриутами печатался в детских журналами «ЁЖ» и «ЧИЖ». В 1931 году был арестован (по доносу о том, что он произнес тост в память о Николае II) и выслан в Курск.

 

В 1936 году Введенский переехал из Ленинграда в Харьков, к новой жене Галине Борисовне Викторовой.

 

27 сентября 1941 года Александр Введенский был арестован по обвинению в контрреволюционной агитации.  Немецкие войска подходил к Харькову, и поэта этапировали в Казань. На этапе 19 декабря 1941 года Введенский скончался от плеврита.

 

При жизни Введенский был известен как детский поэт: с 1928-го по 1941-й годы было издано 35 книжек для детей. Полный корпус произведений «взрослого» Введенского был издан только в 2010 году.

 

 

1. Писал ли Введенский письмо Блоку?


В 1921 году трое молодых поэтов – Владимир Алексеев, Александр Введенский, Леонид Липавский – написали Александру Блоку письмо следующего содержания:

 

«Александр Александрович! Посылая несколько своих стихотворений, просим Вас, если не затруднит, сообщить отзыв по адресу; Съезжинская, д. 37, кв. 14 (или по телефону 6-38-67), А. И. Введенскому (от 6–8 ч. веч.).

   В. Алексеев

   А. Введенский

   Л. Липавский

   P. S. Были бы очень рады поговорить лично с Вами.

   »

 

Письмо написано рукой Введенского, в качестве обратного указан его адрес. Вероятно, он и был инициатором послания. Письмо сохранилось в архиве Блока с пометкой «Получил 20.1.129021. Отв.23.1. Ничто не нравится. Интереснее Алексеев».

 

Среди стихов, отправленных Блоку, были такие:

 

И моментально в белый лоб

Вцепилась пуля револьвера.

Его сложила в нищий гроб

Ни сифилис и не холера.

Не пойте черноглазых од

над жертвою слепого рока.

Пусть месяц скорбный идиот

Целует руки у востока.


(из стихотворения «Ночь каменеет на мосту...»)


К ноябрю-декабрю 1920 года относится и стихотворение Введенского «Та-ра-ра-бумбия...»

 

Та-ра-ра-бумбия 

Сижу на тумбе я. 

      Простерты руки

      К скучной скуке.

Рука простертая 

Ласкает звездочки, 

А солнце мертвое 

Лежит на жердочке. 

      У нее узкая талия

      В руках белое полотенце:

      Мои глаза в Австралии?? 

      Темнее тамошних туземцев.

Та-ра-ра-бумбия 

Сижу на тумбе я.

 

Здесь уже можно видеть некоторые приемы, которые Введенский разовьет в своем дальнейшем творчестве. Прежде всего, это бессюжетность и семантически несоединимые сочетания: талия, полотенце, глаза и начало песенки из «Трёх сестер». В чеховской пьесе Чебутыкин напевает начало популярной в те годы песенки: «Тарара... бумбия... сижу на тумбе я». Кстати, дальше было «и горько плачу я, что мало значу я». В общем, полная бессмыслица. Абсурд.

 

В начале 1930-х годов Александр Введенский говорил о своем творчестве так: «Я посягнул на понятия, на исходные обобщения, что до меня никто не делал. Этим я провел как бы поэтическую критику разума – более основательную, чем та, отвлеченная. Я усумнился, что, например, дом, дача и башня связываются и объединяются понятием "здание". Может быть, плечо надо связывать с четыре. Я делал это на практике, в поэзии, и тем доказывал. И я убедился в ложности прежних связей, но не могу сказать, какие должны быть новые. Я даже не знаю, должна ли быть одна система связей или их много. И у меня основное ощущение бессвязности мира и раздробленности времени. А так как это противоречит разуму, то, значит, разум не понимает мира».

 

В письме Хармсу из курской ссылки Введенский писал: «Получил твое умное, в том смысле, что глупое, письмо. Потом вот еще какой ты неграмотный – разве слово "непременно" пишется так, как ты его пишешь? Ты его пишешь так: "вчера я гулял", – ну что в этом общего со словом "непременно". Слово "непременно" пишется так: однажды; потом семерка, потом река…»

 


2. Кто такие «чинари»?

 

В 1924 году, заполняя анкету для членов Всероссийского союза поэтов, на вопрос, к какому направлению себя причисляете, Введенский написал: «футурист». Футуриста, живущего на средства родителей (так он отметил в анкете), приняли в союз поэтов.

 

В 1925 году Введенский познакомился с Даниилом Хармсом и с тех пор подписывал свои стихи загадочным словосочетанием: «Чинарь – авторитет бессмыслицы».

 

Что значит «чинарь», можно только предполагать: то ли это своеобразный инфантилизм (от «чин чином», «чинарик»), то ли перед нами особый – «небесный» – чин. 

 

Вот первое стихотворении за авторством «авторитета бессмыслицы»:


          * * *  

Было дело под Полтавой

нет не дело а медаль

мы дрались тогда со шведкой

чуть что вправо мы налево

тсс видим побежала

юбку синюю порвала

я кричу остановись

чуть что вправо мы налево

за сосною под Полтавой

голенький сидит Мазепа

говорит был бы Федором

было б веселей

тут все войско моё

зарыдает навзрыд

закричит заговорит

вот несчастный какой

с той поры и здесь трактир

(1925)

 

Русская солдатская песня «Было дело под Полтавой...» трансформируется в абсурд. Шведы превращаются в шведок, поле битвы – в трактир. Введенский строит свою поэтику на случайных ассоциациях, немотивированных уподоблениях.

 

По словам М. Мейлаха, составителя первого полного собрания сочинений Введенского, «роль порождающей матрицы в эволюции подобных рядов к бессмыслице может играть аллитерация, рифма, параллелизм любого рода». С опорой на русскую смеховую культуру.

 

Кроме Введенского и Хармса, «чинарями» были Яков Друскин, Леонид и Татьяна Липавские. Друскин вспоминал: «Наше содружество было неофициальным, <...>  "чинарями" мы называли себя редко, да и то только два-три года (1925–1927), когда так подписывали свои произведения Введенский и Хармс ("чинарь авторитет бессмыслицы" и "чинарь-взиральник", соответственно)».

 

В 1927 году «чинари» Введенский и  Хармс составили основу литературного объединения ОБЭРИУ, а уже в январе 1928-го в Ленинградском Доме печати состоялось скандальное выступление новой группы, известное как «Три левых часа». В информационном бюллетене Дома печати была опубликована и Декларация обэриутов. Она содержала анализ творчества каждого из членов группы. О Введенском было сказано следующее (автор – Николай Заболоцкий): «А. Введенский (крайне левое нашего объединения) разбрасывает предметы на части, но от этого предмет не теряет своей конкретности. Введенский разбрасывает действие на куски, но действие не теряет своей творческой закономерности. Если расшифровать до конца, то получается в результате видимость бессмыслицы. Почему – видимость? Потому что очевидной бессмыслицей будет заумное слово, а его в творчестве Введенского нет, нужно быть побольше любопытным и не полениться рассмотреть столкновение словесных смыслов. Поэзия не манная каша, которую глотают, не жуя и о которой тотчас забывают».

 

Это была единственная прижизненная попытка осмыслить поэзию Введенского. Кроме протоколов судебных заседаний и доносов в прессе, разумеется.

 


3. Правда ли, что «Дядя Стёпа» Сергея Михалкова навеян стихами Введенского?

 

После поднявшейся в Ленинграде волны репрессий в связи с убийством Кирова (1 декабря 1934 года) Введенский решил перебраться в Москву – там, как ему казалось, было спокойнее. В Москве он подружился с юным Сергеем Михалковым (1913-го года рождения). 

 

Михалков вспоминал: «В ту пору я дружил с милым, богемистым представителем ленинградской плеяды обэриутов поэтом Александром Введенским. Мы часто бывали вместе. Он буквально на ходу сочинял веселые детские стихи, и в Детиздате их охотно печатали. В первые дни войны Саша был арестован и где-то погиб».

 

В 1936 году Михалков и Введенский приезжали в Харьков, где последний познакомился с техническим секретарем кабинета молодого автора Галиной Викторовой. Спустя некоторое время она стала его женой. Влюбленные отправились на юг, и именно Михалкову Введенский после прибытия отправил телеграмму: «Долетели как хотели».

 

А. Александров в статье «Ученик Мельхиседека» пишет, что михалковский «Дядя Стёпа» был вдохновлен детской поэзией Хармса и Введенского, вплоть до того, что в первой редакции героем был Петя Бородин, ранее фигурировавший в стихотворения Введенского «Кто?»

 

У Введенского:

 

Дядя Боря говорит,

Что

От того он так сердит,

Что

Кто-то сбросил со стола

Три тарелки, два котла

И в кастрюлю с молоком

Кинул клещи с молотком

Только Петя Бородин —

Он.

Виноват во всем один

Он.

И об этом самом Пете

Пусть узнают все на свете.

    

У Михалкова:


Жив, здоров и невредим

Мальчик Вася Бородин.

Дядя Стёпа в этот раз

Утопающего спас.

За поступок благородный

Все его благодарят.

 

Стихотворение «Дядя Стёпа» впервые было опубликовано в журнале «Пионер» (1935, № 7), «Кто» – в 1931 году. Несмотря на некоторое сходство сюжетных линий – «мальчик по фамилии Бородин VS дядя» – все же у стихотворения Михалкова больше сходства с детской поэзией Самуила Маршака. Маршак, кстати, и стал первым читателем «Дяди Стёпы».

 

Как бы то ни было, Михалков способствовал посмертной реабилитации Введенского в 1964 году. 19 июня 1964 года президиум Союза писателей Украины восстановил в правах члена Союза писателей СССР с 27 сентября 1941 года. Наследникам Введенского выплатили 600 рублей.

 


4. О чем стихотворение «Элегия»?

 

Осматривая гор вершины,

их бесконечные аршины,

вином налитые кувшины,

весь мир, как снег, прекрасный,

я видел горные потоки,

я видел бури взор жестокий,

и ветер мирный и высокий,

и смерти час напрасный.


Вот воин, плавая навагой,

наполнен важною отвагой,

с морской волнующейся влагой

вступает в бой неравный.

Вот конь в могучие ладони

кладет огонь лихой погони,

и пляшут сумрачные кони

в руке травы державной.


Где лес глядит в полей просторы,

в ночей неслышные уборы,

а мы глядим в окно без шторы

на свет звезды бездушной,

в пустом сомненье сердце прячем,

а в ночь не спим томимся плачем,

мы ничего почти не значим,

мы жизни ждем послушной.


Нам восхищенье неизвестно,

нам туго, пасмурно и тесно,

мы друга предаем бесчестно

и Бог нам не владыка.

Цветок несчастья мы взрастили,

мы нас самим себе простили,

нам, тем кто как зола остыли,

милей орла гвоздика.


Я с завистью гляжу на зверя,

ни мыслям, ни делам не веря,

умов произошла потеря,

бороться нет причины.

Мы все воспримем как паденье,

и день и тень и сновиденье,

и даже музыки гуденье

не избежит пучины.


В морском прибое беспокойном,

в песке пустынном и нестройном

и в женском теле непристойном

отрады не нашли мы.

Беспечную забыли трезвость,

воспели смерть, воспели мерзость,

воспоминанье мним как дерзость,

за то мы и палимы.


Летят божественные птицы,

их развеваются косицы,

халаты их блестят как спицы,

в полете нет пощады.

Они отсчитывают время,

Они испытывают бремя,

пускай бренчит пустое стремя –

сходить с ума не надо.


Пусть мчится в путь ручей хрустальный,

пусть рысью конь спешит зеркальный,

вдыхая воздух музыкальный –

вдыхаешь ты и тленье.

Возница хилый и сварливый,

в последний час зари сонливой,

гони, гони возок ленивый –

лети без промедленья.


Не плещут лебеди крылами

над пиршественными столами,

совместно с медными орлами

в рог не трубят победный.

Исчезнувшее вдохновенье

теперь приходит на мгновенье,

на смерть, на смерть держи равненье

певец и всадник бедный.

 

«Элегию» Введенский написал в 1940 году, в харьковский период жизни.

 

На  фоне «взрослых» абсурдистских текстов Введенского «Элегия» кажется простой и ясной. Насколько простым и ясным может быть сюрреализм:

 

Летят божественные птицы,

их развеваются косицы,

халаты их блестят как спицы,

в полете нет пощады.

Они отсчитывают время.


Ещё в 1920-е годы Александр Введенский сказал Якову Друскину: «Меня интересуют три темы – время, смерть, Бог. Относительно времени до сих пор ни философы, ни физики не могли дать удовлетворительной теории. В теории относительности и в микрофизике возникают неразрешимые парадоксы, то есть бессмыслицы. Биологически смерть понятна, но смерть разумного существа непонятна и бессмысленна. Что касается до третьей темы – Бог, то непонятность её для человеческого разума ясна. Всё это сверхразумные бессмыслицы».

 

В  «Элегии» мы видим развитие этих трех тем – время, смерть, Бог. «Элегия» – это своего рода подведение предварительных итогов 37-летней жизни поэта. Увы, тайны мироздания им так и не разгаданы, его разум не понимает мира, но есть догадка, что смерть и время – это и есть Бог. 

 

Возможны и другие варианты прочтения стихотворения. Поэтесса Полина Барскова считает, что текст Введенского – это «чудовищный по внятности манифест /…/ о (не)выполненной функции своего поколения и /…/ своей [личной] ответственности за этот провал».

 

Филологи находят в этом тексте разнообразные аллюзии и параллели – от «Слова о полку Игореве» до «Лесного царя» Гёте. Финальные четыре строки «Элегии» отсылают к Пушкину. Вдохновенье и мгновенье – из знаменитого стихотворения к Анне Керн. Певец и всадник бедный – это и контаминация «Медного всадника» и «рыцаря бедного», и «Медный всадник» плюс его жертва Евгений (как выразилась Анна Герасимова – «ставшие перед смертью одним»).

 

Сегодня «Элегия» – один из наиболее известных текстов Введенского. В фильме Алексея Балабанова «Я тоже хочу» (2012) она звучит в исполнении Леонида Фёдорова. А перед «Элегией» поется небольшой фрагмент из пьесы Введенского «Ёлка у Ивановых» (как теперь считается, пьеса предвосхитила драматургию абсурда).

 


Об Александре Введенском читайте также в материале Дело об исчезнувшем коне Введенского


Prosodia.ru — некоммерческий просветительский проект. Если вам нравится то, что мы делаем, поддержите нас пожертвованием. Все собранные средства идут на создание интересного и актуального контента о поэзии.

Поддержите нас

Читать по теме:

#Поэты эмиграции #Русский поэтический канон
Неспокойный Зданевич — воплощение авангардиста

Илья Зданевич, он же Ильязд, — человек, который попробовал все виды авангарда, перенес его с русской на европейскую землю. Он один из создателей бренда русского авангарда, который позднее покорил западный мир. Prosodia подготовила пять главных вопросов об этой фигуре.

#Лучшее #Поэты эмиграции #Русский поэтический канон
Игорь Чиннов – поэт русского лада

115 лет назад, 25 сентября 1909 года, родился ИгорьЧиннов. Свою первую книгу стихов поэт выпустил в Париже, вторую в Мюнхене, последующие – в США. Начав с «парижской ноты», он эволюционировал в поэта «русского лада».