Евгений Чигрин. Доппельгангер воину сраженье уступил

Чем это интересно

Поэзия Евгения Чигрина мистична, с какой бы фактурой она ни работала. Она полна видений, сновидений, прозрений и фантасмагорий. В ней властвуют неведомые силы, носящие случайные имена, временами мир настолько одержим ими, что даже снег «слетает с катушек», а ветра «бьются в эпилепсии». Стилем поэта управляют те же страсти, смешивающие языки разных культур и эпох. Главное событие в этой поэзии – прорыв к высшей реальности мифа, для которой не писаны культурные границы. Это мир, в котором вечный «старый рыцарь» бросает вызов не менее вечному «монстру», а одна из сестер-мойр до сих пор определяет судьбы людей.

Главное о поэте

Евгений Михайлович Чигрин родился в 1961 году в Кировоградской области Украины. Жил на Дальнем Востоке. Поэт, эссеист, автор шести книг стихотворений, среди которых «Погонщик» (М., 2012), «Неспящая бухта» (М., 2014), «Невидимый проводник» (М., 2018). Публиковался во многих литературных журналах, в европейских и российских антологиях. Стихи переведены на европейские и восточные языки. Лауреат семи премий, среди них – Международная премия им. Арсения и Андрея Тарковских (2013), Горьковская литературная премия в поэтической номинации (2014), премия «Золотой Дельвиг» (2016). Живёт в Москве и подмосковном Красногорске.

СКАЗКА

Молоко звериное глотает

Змей Горыныч, обещает – жесть.

Дымчатая темень нарастает,

Снег летит, как запределья весть…

Старый рыцарь зажигает факел,

Думает, что монстра победил.

Змей смеётся – это доппельгангер

Воину сраженье уступил.

В шесть голов кошмарил он героя,

Шесть хвостов до неба распускал,

Шерсть топырил, ликантропом воя,

Брал на понт, как здешний неформал.

Пропадал с радаров битвы, снова

Выпускал смарагдовый огонь.

Было то кроваво, то свинцово,

И казалось облако с ладонь…

Ширилось светило Самаэля,

В Пятом Небе знающего толк,

На болотах выросла химера:

Хвост гадюки, туловищем волк.

Снег слетал с катушек в пользу драки,

Бились в эпилепсии ветра.

Скалились в лесу мутанты-самки,

И крестились рядом хутора.

Головой качал над ними ангел,

Схватка завершилась наконец,

Проиграл не Змей, а – доппельгангер, –

Клон, двойник, придумщик и гордец.

...Настоящий едет в «Мерседесе»,

Пролетает в бизнес-джете над…

Прячет клад в заговорённом месте,

В кладе яйца: в чёрных яйцах фарт.

              * * *

                          Похоже на видение без смысла…

                          На мальчика в летающем пальто…

                                    Из книги «Невидимый проводник»

В душе июля поселилась осень,

Цвет неба – серый осмий и едва

Заметна исчезающая просинь,

Зелёной кровью тянется листва.

Заснёшь над книгой (скука съела буквы),

Проснёшься в три, не понимая, кто

Включал маяк в пределах Мокрой бухты

И разливал в бокалы не ситро,

А сновиденья, как напиток счастья,

Кто выпил до конца, тот знает, что

Присматривает ангельская каста

За мальчиком в летающем пальто,

За девочкой, блуждающей за смыслом,

Который в этом мальчике? – кино,

Вернее, сновидение… Над мысом

Луна в песочном колере давно.

Вот мальчик вам, вот девочка, вот бухта,

Маяк и бухта. В триллионы ватт

Созвездия, как медная посуда,

На кухне неба сложены не в ряд.

Заснёшь над фолиантом – станешь книжкой,

Забудешь всё и вспомнишь всё опять.

Родился стариком – умрёшь мальчишкой,

Кто это написал в твою тетрадь?

…В душе июля – осени химера,

Стреляет демон молниями. Сны

Сновидца – только золотая terra

Incognita. Вчерашние огни.

ЧЁРНЫЕ РОЗЫ

Под ручку с Прозерпиной в адском мире,

Испытывая кайф от бла-бла-бла –

Не подорваться б на словесной мине,

Смотря на молодые буфера,

Припоминая, что́ по этой части

Тебе перепадало задарма,

Когда ты муравьём краснел от страсти

И в кружева входила полутьма…

Весна в аду: вблизи фигура Нюкты,

Венки из мака, в чёрных розах свет

Тех сновидений из Нечистой бухты,

С которой связан выросший сюжет.

Весна в аду с прелестной Прозерпиной –

В мои мозги вмещается едва.

И пахнет серой вкупе с древесиной,

И возникают рядом существа

По мановенью Царства мёртвых. Некий

Летит скелет и кружится пчела

Богини здешней. Подымает веки

Известно кто. Страшило на ура

Из местной мглы вытягивает лица:

Я знал второго, третьего… Затем,

Как в кадре синема, – детоубийца

Махнул рукой и дерево задел.

А следом неугаданные тени

И одеяло-облако… Когда

Проснусь – увижу тот же мир вращений,

Размером в книгу Страшного суда.

ЛАХЕСИС*. ВОЗЛЕ РЕКИ

Осенью Ла́хесис ходит со свёртками,

В них варианты планиды и чаянья,

Мечется ветер над жёлтыми мёртвыми,

Полночь сегодня созвездьями спаяна.

Жребий дающая бродит с подарками,

Кто заживёт как у Бога за пазухой?

Старый речник между снами и барками,

Точно поэт между музой и паузой

Замер-задумался. Осенью Лахесис –

Дева Эллады то смотрит, то кроется.

Первому – странствия, пятому – катарсис…

…В луже вчерашней воробушек моется.

Крутится мир, говорят, вроде шарика.

В белом наряде на стуле-фантазии,

Видишь, расселась под шляпой фонарика

Средняя мойра в своём безобразии.

* Лахесис – средняя из трех сестер-мойр, древнегреческих богинь судьбы.