Алексей Машевский: плоть тесна ему стала

***

Из Ирландии волос вился золотой,
Чтобы дядюшка старый женился на той,
Ну а юный племянник, жарой утомлен,
Взяв из рук этих кубок, по капле свой сон
Пил так долго, что чайка, повисшая над
Кораблем, относимая ветром назад,
Чуть отстала, и парус обмякший вспорхнул,
И от солнца застылого медленный гул
Поднялся — это кровь к голове прилила;
Плоть тесна ему стала, одежда мала.
Раскачай-ка попробуй, упрямый звонарь,
Стопудовую медь, неподвижный ударь
Воздух, чтобы он лопнул, как гнойный нарыв,
Тяжким звуком!..
Лишь губы стоял приоткрыв.
И зеленая, так же как глаз его мгла,
Чуть мерцала поверхность морская, звала.

1995

Чем это интересно

Стихотворение «Из Ирландии волос вился золотой» входит в цикл «Тристан», состоящий из 27 стихотворений.

Если попытаться коротко охарактеризовать поэзию Машевского, то образ рыцаря Тристана подойдёт как нельзя лучше. Благородное происхождение рыцаря отмечали многие, среди его предшественников можно отметить Боратынского, Анненского, Кузмина, Кушнера. О храбрости справедливо высказался Виктор Куллэ в эссе "Внутренняя отвага": "Машевский не страшится патетики, не стыдится всерьёз говорить о серьёзных вещах... это не кокетливое противостояние поэта и толпы, не постмодернистское противостояние поэта и толпы поэтов же, но нормальное героическое противостояние человека и рока". О страстности рыцарского служения писал Алексей Пурин: "И стихи эти - уже не перечень впечатлений, не веер психологических планок, не арсенал ловко изобретённых приёмчиков... но раскалённая плазма, обжигающая умеющих такие стихи прочесть".

Лирический сюжет стихотворения разворачивается перед нами в тот момент, когда Тристан, сопровождая Изольду к королю Марку в Корнуолл, делает роковой глоток любовного напитка. Поэт мастерски передаёт изменения, произошедшие и в Тристане, и в окружающем мире. Возникает параллелизм деталей физических (кровь приливает к голове, порыв ветра относит чайку и приподнимает парус) и метафизических (от солнца исходит гул, воздух лопается «как гнойный нарыв», Тристану становится тесна его «плоть»). Возникает образ колокола, также двойной: это и кровь, стучащая в виски Тристана, и звук некоего надмирного колокола.

Все действующие лица будущей любовной драмы здесь присутствуют: «дядюшка старый», «юный племянник», обладательница золотого волоса, принесённого Марку ласточками, и…море.

Дальше цикл будет развёртываться перед нами фактически как «роман» Тристана и морской стихии, которая, притаившись в последней строке стихотворения, ждёт, зовёт Тристана.
Цикл начинается строкой «Морю ли зеленоглазому…», единственное во всём цикле стихотворение, имеющее название, называется «Море». Море и связанные с ним образы чайки, волны, корабля, рыб присутствуют в большинстве стихотворений цикла. Зелёный цвет «поверхности морской» отсылает нас к «зеленым и голубым каменным глыбам» Тинтагеля (замка короля Марка) и к «Зеленому краю за паром голубым» знаменитого цикла Михаила Кузмина «Форель разбивает лёд». Напомним начало «Первого удара» из кузминовского цикла:

Стояли холода, и шел "Тристан".
В оркестре пело раненое море,
Зеленый край за паром голубым,
Остановившееся дико сердце…

Легенда о Тристане и Изольде такая древняя, что в упомянутом выше любовном четырёхугольнике всякое уже бывало.

Давным-давно в море была влюблена Изольда. Востоковед и египтолог Василий Струве нашёл любопытную параллель в следующем египетском мифе. Море похищает Астарту (Изольду) и вместе с ней бога жатвы (Тристана). Последнего Море отпускает вместе с гонцом требовать за Астарту выкуп. Получив выкуп, Море, однако, не возвращает Астарту. Бог жатвы посылает к Астарте птицу, однако Астарта не возвращается, она полюбила Море. Гонец, посланный Птахом (верховное божество, прототип Марка), «видит Астарту сидящей на отмели Моря». Он увещевает Астарту: «Разве не износились сандалии, которые на твоих ногах? Разве не разорвались одеяния, которые на тебе?» (похоже на скитания в лесу Моруа). Не в силах больше противиться воле Птаха, Море отпускает Астарту, однако в благодарность за своё возвращение она требует возведения её на престол Нут, богини неба.

В ирландской саге «Бегство Диармайда и Грайне» Грайне вынуждена использовать заклятие, чтобы заставить Диармайда бежать с ней от престарелого Финна. Диармайд, верный долгу перед дядей, на ночлеге кладёт между собой и ею холодный камень, а на каждой стоянке оставляет кусочек сырого мяса в знак своего воздержания. В Грайне мы узнаём прообраз нелюбимой Изольды Белорукой, а камень средневековое сознание превратило в меч.

Филолог и библеист Израиль Франк-Каменецкий приводит интересный аналог из ветхозаветной Книги Товита. Товия, сын ослепшего престарелого Товита, отправляется в другой город, чтобы получить десять талантов от должника своего отца. Ангел помогает Товии изгнать демона из Сарры, а также раздобыть снадобье. Женившись на Сарре, Товия возвращается домой и исцеляет бельма на глазах отца. Здесь, как видим, наоборот, женится сын, а исцеляется отец, однако налицо все мотивы легенды о Тристане и Изольде: добывание невесты, исцеление, свадьба, битва с драконом, в качестве которого выступает мучивший Сарру демон.

У Алексея Машевского находим мистическую связь Тристана с морем, как бы отодвигающую Изольду на второй план.

В стихотворении «Море», о котором говорилось выше, читаем:

Жизнью ли тяжелой, беспробудной
Забываться? Волны, как ножи,
Влажно блещут. Видишь ли, не трудно,
Одному не трудно. Отвяжи
Старой лодки поводок пеньковый,
Оближи соленым языком!
Лучше так. Теперь, на все готовый,
Ко всему, не помня ни о ком,
Ты плывешь, твой плотик поплавковый
Задевают звезды плавником.

В цикле, кроме образа моря, есть ещё один важный образ — образ звёздного неба. Лирический герой плывёт на «плотике поплавковом» между двумя безднами: морем внизу и звёздным небом вверху, причём одна бездна отражается в другой («Задевают звезды плавником»). Филолог Николай Марр писал: «Богиня Иштар…благодаря анализу термина, вскрывшему его первоначальное значение «небо-вода»…оказалась переродившейся в героиню любви романа «Тристан и Изольда»…буквально означающую как и Иштар — «женщину-воду», «небо-воду»…». Если вспомнить, что греческое «астрон» и римское «стелла» также восходят к имени Иштар, а звезда — одна из эмблем богини, то станет ясно, что у Машевского Изольда не исчезает, а трансформируется буквально до масштаба всей вселенной. Одно из последних стихотворений цикла прямо называет главного адресата чаяний Тристана:

Не хвататься же за перил края,
Если каждый напуган здесь!
Раз никто не может, то, значит, — я —
Целиком Тебе отдан весь.

Основная мысль цикла «Тристан», мысль свежая, острая, почти болезненная, заключается в том, что для утоления жажды любви человеку человека мало. Подобно тому, как волне, чтобы существовать, нужна не другая волна, а целое море, так и человеку для обретения целостности и полноты бытия, нужен тот, кого называют Богом, кто скрывается за образом моря в цикле «Тристан», кто всегда ждёт, кто зовёт с неба или из зелёной морской бездны, что притаилась за бортом плывущего в Корнуолл корабля.

Справка об авторе.

Машевский Алексей Геннадьевич родился 8 марта 1960 года в Ленинграде. Окончил Ленинградский электротехнический институт. Автор многочисленных работ по культурологии, истории и теории литературы. Стихи, эссе, рецензии публиковались в журналах "Звезда", "Новый мир", "Нева", "Знамя", "Арион".  Автор десяти поэтических сборников и книги эссе "В поисках реальности". Куратор образовательного проекта "Нефиктивное образование". Выступает с публичными лекциями, посвящёнными литературе, культурологии и художественной культуре. Живёт в Санкт-Петербурге.