Олег Хаславский. Связи рвутся иногда болезненней чем связки

Подборка таганрогского поэта Олега Хаславского была размещена в первом номере журнала Prosodia, которого до сих пор нет в сети. Мы закрываем этот пробел – и поздравляем поэта с днем рождения.

Фотография Олег Хаславский | Просодия

Справка об авторе


Олег Львович Хаславский (1948 г.р.) - поэт, переводчик, художник. Родился и живёт в Таганроге. Окончил факультет иностранных языков Коломенского пединститута. Владеет французским, английским, болгарским, польским, украинским языками. Переводил стихи Франсуа Вийона, Артюра Рембо, Шарля Бодлера, Гийома Аполлинера, Константы Ильдефонса Галчиньского, Циприана Камиля Норвида, Болеслава Лесьмяна, Тараса Шевченко. Первая книга стихов Хаславского «Избранное» вышла лишь в 2009 году. В 2014 году издана книга избранных стихов «На пышном берегу».


* * *

Когда-то мечтал состариться и наконец поседел слегка
Узнав на себе что такое любовь одиночество и тоска
И больше не верю на слово но всё ещё верю в слово
Не будучи Орфеем многократно спускался в ад
И там видел уйму такого
О чём слишком многие знают и все молчат
Молчат потому что жизнь затягивает как утопающего – воронка
Молчат потому что не следует рвать там где тонко
И нет ничего тоньше обыкновенной души –
Маленький джин в сосуде опечатанном сургучом молчания
Обречённый на медленное одичание
В тиши
Кто на дистанцию выходит без опаски
Жизнь переменчива и всё-таки длинна
И связи рвутся иногда болезненней чем связки
У незадачливого бегуна
И перед неизбежностью мы словно провинившиеся дети
Перед воспитателем в детском саду
Ничего не поделаешь – написано на роду
А мы в ответе
Тишину нарушает нарастающий шум дождя
Подражающий с лёгкостью всем существующим звукам
Разговорам и топоту крикам и стонам и стукам
Вплоть до грохота забиваемого в стену гвоздя
Это очень тревожно но спокойствия не предвидится всё равно
Слишком многого хочется а поэтому многим обязан
Слишком крепко памятью с прошлым двусмысленным связан
И поэтому вечно раздваиваюсь как оно
Не доживший до зрелости разве что вот до седин
Я свободой давлюсь как собака ворованной костью
Перед зеркалом памяти я безнадёжно один
И его не разбить ни рукой ни стаканом ни тростью
Перед зеркалом памяти я беззащитен и наг
От него никуда разве только в него – на попятную
Изо всех твоих господи людям дарованных благ
Память самое утешительное – и наипроклятое
Есть в чём каяться поводов к жалобе нет
И признанье не жалоба а покаянье не бред
Грешен во многом в чём каюсь и каяться буду
Грешен и в том что всегда уповаю на чудо
И погружаясь на самое тёмное дно
Думаю – вот наконец долгожданное счастье – оно


СЛУХИ

Ночь иногда бывает
Цвета китайской туши
Не то чтобы глухо и слепо
Скорей тепло и черно
Говорят что у всякой ночи
Бывают глаза и уши
Это уже проверено
Значит не исключено

Ещё говорят что нету
Никаких специальных небес
Просто есть пустота
Уводящая в бесконечность
Куда-то за Млечный Путь
Где кончается всякая млечность
Думается враки
Попутал учёных бес

Как он попутал всех
В бесноватой нашей отчизне
Где всё скорее навыворот нежели наоборот
Ещё говорят что все мы
Составляем единый народ –
Мухи поэты свиньи
Депутаты собаки клерки
Ибо все обладаем
Единым качеством жизни
Соблазнительно
А потому сомнительно
И нуждается в научной проверке
Впрочем наука тоже
Обыкновенно врёт


EURONEWS

                                     В Европе холодно, в Италии темно,
                                                        Власть отвратительна…
                                                                      О. Мандельштам

1

День состоит из разных оттенков серого,
Небо заполнено тучами, от этого кажется пустым,
Как прижизненный памятник мне,
                                                      под окном качается дерево —
Странно, ибо ветер практически неощутим.
Под деревом огород, где ни полезных растений, ни грядок,
Но меня устраивает порядок
В моей автономии,
Где речи нет об агрономии,
Ибо ни черта не вырастет, как ни потей —
Уж я-то знаю, поверьте.
Лучше недостаток, чем избыток глупых затей —
Ни полива тебе, ни воров,
                                    ни детей,
Слава Богу, в капусте.
Вот и сохраняюсь, как письмецо в конверте,
Или тараканья мумия в дусте,
И жизнь выражается в упорном отрицании смерти,
А веселье — в преодолении грусти.

2

В Германии склока, во Франции вовсе война,
В Испании драка — вконец распустилась Европа,
А тут залетейская, можно сказать, тишина,
Да яблочный запах, да ворох сухого укропа,
Да некий вопрос — вот и всё, что осталось от лета.
Слезящийся воздух то сер, то белёс или розов —
А если ещё существует вопрос без ответа,
То лишь потому, что немыслима жизнь без вопросов.
Хоть мы и массовка — то в драме сыграем, то в фарсе
На фоне довольно потёртых уже декораций,
Пусть нам никогда не узнать, есть ли пиво на Марсе,
И был ли евреем известный писатель Гораций.
За малое знанье запросят великую цену —
Дадим и её. Потому — невдомёк остолопу,
Что в сей круговерти три вещи всего неизменны:
Печаль, тишина да ворох сухого укропу.


* * *

Этот мотив до странного мне знаком
Пустое жилище с низкими стенами и насевшим на них потолком
Посреди помещения деревянный остов конструкция — нечто вроде
Вальса-воспоминания о покидающем нас комоде
Состоявшем некогда из весьма изящных точёных и лакированных штук
Ныне же преданном самой тусклой и разрушительной прозе
В недрах его проживает древний паук
С незапамятных пор погрязший в безразличии и склерозе
Сырость таинственной розой растекается вверх по стене
Пробуждая в воображении причудливые ассоциации
Рыжий цветок запустения Над ним в окне
Голый сиреневый куст и ствол акации
Конкурирующие противоречия ополчаются заодно
Против того кто переоценивает свои разрешающие возможности
И жаждущий простоты увязает с размаху в сложности
Как атакующий пехотинец в неприятельской спирали Бруно
И увязающий слепнет и перестаёт отличать своих от
Тех которые прямо наоборот
Противник не ошибается он от рожденья знает что выход
Осуществляется через ту же самую дверь что и вход
Если только не предусмотрено запасного
Чем не оправдание и не основа?
Что тут поделаешь плакать ли веселиться
Бога кричать на помощь или ждать человека
Кому из них верить и на кого молиться
Наглухо опечатаны Иерусалим и Мекка
Всё что могло быть — накрепко под замком
Каждая вещь при хозяине (или хозяин при вещи)
Сердце съёживается и подступает к горлу комком
От одиночества — и это уже зловеще
Первая доврачебная помощь это обратить отчаянье в скуку
И заполнить её каким-нибудь безобидным занятием
— Полюбуйтесь-ка на сумасшедшего который протягивает руку
Как за последней милостыней — за рукопожатием
И кто может знать как длинна ещё
Бикфордова нить беды
Сеятели оглянитесь на пожинающего
Собственные плоды
Связи рвутся болезненно может быть болезненней даже чем связки
И приходится с этим мириться потому что у боли тоже своё назначение
Потому что жизнь — такова и только в идиллической сказке
Можно найти описание немедленного и лёгкого излечения
И может случиться так что само назначение воли
И состоит в том чтобы остановить однажды
Свой блуждающий выбор на всеисцеляющей боли
Сделав первый глоток в утоление неутолимой казалось бы жажды
И может случиться так что утверждающей радость
Не в рамках быта а в безмерности самого бытия
И окажется эта обжигаемая лёгкие сладость
Огненного пития
Тихо часы постукивают а значит время идёт
И ни понять ни измерить пока что никак нельзя его
В сумерках тихо и горестно кончает свой век комод
Как в недалёком прошлом — его хозяева
И всякую милость природы принимая из первых рук
Без благодарности без сожаления
В скромном жилище своём обывательствует паук
Обречённый на мудрое неразмышление


В КОНЦЕ ПЯТИДЕСЯТЫХ

В ту пору было много интересного,
Союзного, районного и местного,
Прогресс во все внедрялся направленья,
Во всём хозяйстве шло восстановленье,
Как после скарлатины исцеленье,
Но денег было всё-таки в обрез,
И поневоле к жизни населенье
Питало бескорыстный интерес:
Ведь сколь себя под Лениным ни чисти,
Нет денег — нет мотива для корысти.
Продолжить можно достижений список —
От космоса до тощих барбарисок.
О космосе особый разговор:
В погожий вечер весь шумливый двор
От первой и до утренней звезды
Искал в пространстве спутника следы.
Никто его не видел, словно Бога,
Но разговоров тоже было много.
Сказать по правде, жизнь была дерьмо,
Но несравненным было эскимо
И обаянье собственного детства –
Ни скуки, ни хандры, ни самоедства,
И чувство справедливости остро,
Как вера в то, что в мире есть добро.
О это счастье безграничной веры,
Не знающей ни умысла, ни меры,
Происходящей из самой себя
Подобно окружающей Вселенной,
О этот мир, беспечный и нетленный,
Где должно жить лишь только жизнь любя.
И кто хлебнул отравной этой сласти,
Навек в её неодолимой власти,
И ищет там и сям её следы
В отчаянье, без устали, без срока —
Увы, увы, пустейшая морока:
Ни спутника, ни Бога, ни звезды.


НАЛОЖЕНИЕ

Призрачная девушка выписана тщательно:
Без признаков распада и руки, и лицо,
И всякий засвидетельствует, что сходство замечательно,
Совсем как в голографии или у мадам Тюссо.
Пристальный художник, мученик похмелья,
Долгие недели над палитрой горбясь,
Из потёмок выловил этот милый образ,
Экая красавица бедная Офелия.
— Она лежит и нежно бредит,
Давно от мира далека,
Ей бесконечно жалко принца,
Идейного — но дурака.
Ведь то, что из-за вас страдали
И жизнь окончили в пруду,
Достаточное основанье
К преданью высшему суду.
Уж там намнут ему бока.
А может быть, и нет — глядишь, и оба правы,
А может быть, и он погиб не для забавы.
Почём нам знать, какие были нравы
В те дальние века?
Тогда как на палубе
Современного парового океанского лайнера
Прогуливаются англичане,
Одетые как самые настоящие англичане.
Они покуривают сигары,
Прикасаясь к талиям англичанок,
Которые, если их даже раздеть,
Всё равно останутся настоящими англичанками,
А всё видимое пространство
Занавешено флагами различных государств,
Потому что сегодня на лайнере
Грандиозный
Международный
Бал


ЛЕТНИЕ ВОСПОМИНАНИЯ

Тело зудит
Из души испаряется влага
Мысль безразлична
И чувство не слишком остро
И не помощник
Былая подружка бумага
И не товарищ
Родное когда-то перо
Плюнуть на всё
И как прежде бежать без оглядки
Вспомнив былые —
Как их назовёшь? — времена
Если б не знать
Что судьба не прощает повадки
Если б не знать
Что у бегства есть тоже цена
Мелкие радости
Мелкие ссоры да стычки
Эх развернуться бы
Господи дурня прости
Нам бы хватило
Простой балабановской спички
Чтоб мировой —
И не меньше — пожар развести
Но не сказать
Что мы духом смиренны и слабы
Или пружины
Ослаб пролетарский завод
Просто не те у нас
К счастью сегодня масштабы
Просто не тот у нас
Перечень важных забот
Впрочем всё это
Метафоры образы шутки
Может и так оно
Может и наоборот
Жарко у нас —
Сон да обморок круглые сутки
Заняты делом
Разбойники да проститутки
Труб заводских
Утомлённо дымят самокрутки
На мерседесах
Носатые реют ублюдки
И на базаре
Толпится великий народ


ПОВОРОТ НА ОСЕНЬ

Тут сверху что-то наподдало,
И сей же час захолодало,
И стало дуть во все концы,
И деревенские жильцы
Свои сменили кацавейки
На польта, даже на шубейки,
И лишь бездомные коты
Являли образ наготы —
Не то чтоб этим заявляли
Протест — а попросту являли.
Дымилось небо мутью серой,
Питаем православной верой,
Народ на лавочках сидел
И в небо нехотя глядел
С мечтой о быте и о хлебе —
Но нужных благ не видел в небе.
Не видел просто оттого,
Что в небе нету ничего,
Окроме воздуха и гари
И бесполезной всякой твари.
Но тут и спать пришла пора:
Кому гнездо, кому нора,
Кому канава под забором.
… Гордился лес своим убором
И растекались ковыли
До самых краешков Земли,
Корова шалая мычала —
И это было лишь начало


* * *

У чёрта где-то на куличках
Я доживаю жизнь свою
При старых бедах и привычках
В сливово-яблочном раю.
Земля, опухшая от пьяни,
В себе содержит много дряни –
Здесь эллин, русич и сармат
Основой служат чернозёма,
Еврей привычно ждёт погрома,
Чечен всегда бесчинству рад,
Хохол плюёт на всех подряд —
Народы кажут шиш народам,
За веком век и год за годом
Между помойкой и сараем
Собаки тешат естество,
Но рай и был, и будет раем,
Куда ни загони его.

Prosodia.ru — некоммерческий просветительский проект. Если вам нравится то, что мы делаем, поддержите нас пожертвованием. Все собранные средства идут на создание интересного и актуального контента о поэзии.

Поддержите нас

Читать по теме:

#Лучшее #Русский поэтический канон
Александр Иванников. Блажен, кто рано обнищал

День рождения ростовского поэта Александра Иванникова (1955–2013) Prosodia отмечает подборкой его стихотворений, иллюстрирующих один из главных приемов поэта – переакцентуацию старых клише.

#Новые стихи #Современная поэзия
Владимир Берязев. Восторг погруженья в зияющий зев

Prosodia публикует новые стихи новосибирского поэта Владимира Берязева — в них всякий раз заново разыгрываются отношения человека со всем миропорядком сразу.