Аскетичная поэтика Филиппа Жакоте

murmure perpétuel de la lumière cachée.

постоянный шепот спрятанного света.

Филипп Жакоте

В городке Гриньян на юге Франции один пожилой человек долго спрашивал у прохожих, как найти какую-то улицу, но никто не знал этого названия. Отчаявшись найти нужный адрес, приезжий грустно присел на скамейку. Тут местный житель подошел к нему узнать, что его опечалило.

- Я ехал сюда повидать своего друга-поэта, но не смог найти дом, где он живет.

- Так вы ищите улицу Филиппа Жакоте?

Именно с этого эпизода хотелось бы начать разговор о Филиппе Жакоте, поэте неуловимого лиризма, мудрой скромности, если не аскетизма.

Вехи литературного пути

С 1946 года Филипп Жакоте переехал в Париж (на улицу du Vieux Colombier, VI округ), работал в издательстве А.Л.Мермо (Mermod), занимался переводами и литературной критикой, общался с писателями и поэтами: Франсисом Понжем, Анри Тома и Ивом Бонфуа. Это как бы еще дуга центростремительно вектора - из старинного городка Мудон, в регионе Женевского озера, в Лозаннский университет, затем, после путешествия по Италии и визита к Джузеппе Унгаретти – в Париж.  Затем – дуга центробежная: в 1953 году Жакоте, женившись Анн-Мари Эслер, художнице, переезжает в альпийский городок Гриньян, в провинции Дром на юго-востоке Франции.

В 50-70-е годы Жакоте много и увлеченно работает над литературными переводами с немецкого, испанского, итальянского, чешского (Томас Манн, Роберт Музиль, Рильке, Леопарди, Карло Кассола, Гонгора).

Одновременно со своей первой книгой стихов Жакоте работает над переводом «Илиады» Гомера.  Отсчет своего творчества он ведет с книги стихотворений «Сипуха» (порода совы, название которой по-французски созвучно слову испуг «L’effraie» (1953 г.)). Жакоте предпочитает обходить молчанием предшествовавшие ей публикации, в которых, как ему казалось, присутствует литературный пафос, - полная противоположность поэтике, которую он избрал для себя.

Произведения Жакоте входят в программы по литературе французских школ и университетов. Предисловие к переизданию четырех поэтических книг написал всемирно известный филолог Жан Старобински, а литературный критик и исследователь литературы Пьер Ришар отводит особое место для Жакоте в «Одиннадцати очерках о современной поэзии».

Поэтика эфемерности и нюанса

Для Жакоте важен отказ от риторичности, забота о красоте слова или образа, о том, чтобы удивить читателя. Жакоте пишет нюансами света, в его стихах свет идет от видимого к неприметному, почти невидимому. Каждое стихотворение – момент интенсивной эмоции, связанной с восприятием пейзажа или простого цветка, это приглашение к вниманию, созерцанию, тишине.

Мне трудно отрекаться от образов

Меня нужно возделать лемехом

Зеркалом времени, возраста

Меня нужно засеять временем

(Перевод Егора Зайцева, Лаборатория Художественного слова)

(Jaccottet, Oeuvres, Gallimard, Bibliothèque de la Pléiade 2014, p. 435. Здесь и далее текст приводится по этому изданию. Кстати, Жакоте один из немногих французских поэтов, удостоенных при жизни тома в серии “Плеяда”. На эту серию ориентировались всегда отечественные Литературные памятники: самое полное, самое авторитетное издание с мощным научным аппаратом).

В оригинале этот короткий верлибр состоит из строк разной длины, построенных на сбое читательских ожиданий (11 слогов в первом стихе сразу отсылают слух француза к Полю Верлену и его предпочтению непарносложников, “более растворимых в воздухе”. Этот “хромой александрийский стих”, недосчитавшийся одного слога, сменяется во второй и четвертой строках парносложником, так образуется некая перекрёстная ритмическая пара, связанная и синтаксическим параллелизмом. В оригинале рифма связывает 1 и 3 строку (images/age), но из-за неравенства ритмической структуры эта рифма почти не обращает на себя внимания, кажется спорадическим созвучием, которое может самопроизвольно произойти в спонтанной речи. Вот почему в переводе взят ассонанс и аллитерации (ударный [о] в окружении консонантных совпадений перестановкой (в, р, з), ухо распознает такой тип созвучия не сразу, приходится остановиться, чтобы понять, что же дало ощущение гармонии.

Поэт и литературный критик Робер Сабатье характеризует поэзию Ф. Жакоте как «размышление о жизни и речи, завоевание света, высветление тон за тоном». К поэтике Жакоте часто применяют метафоры света, прозрачности, стирания (mouvements de lumière, transparence, l’effacé resplendissant, esthéthique de l’effacement etc.) Действительно, на лексическом уровне мы видим внимание автора к движению света, к полутени, к неприметным оттенкам. Но и на звуковом уровне метафора подкрепляется: автор проводит огромную работу по «запрятыванию» механизмов благозвучия.

В тексте нет привычных слуховых зацепок: ни внутренних рифм или ассонансов, ни игры слов, аллитерация неглубокая, как бы случайная:

Филипп Жакоте, из цикла «Говорить»

По теории ритма Ж. Дессона и А. Мешонника, в приведенном примере дополнительное просодическое ударение приобретают ключевые слова стихотворения (qui, moments, lumière, les mots из-за консонантных повторов): так, неприметно высвечивается эфемерность и жизнь слов. Между словами lumière (свет) и les mots (слова) возникает дополнительная звуковая связь, поскольку мы имеем дело с контр-акцентами. По мнению Ж. Дессона, эти слова оказываются выделены: так образуется «короткое замыкание смысла».

Филипп Жакоте ищет языка прозрачного, проницаемого, свободно пропускающего через себя свет и ускользающий смысл. Поэт легко переходит от верлибра к поэтической прозе и к расшатанной рифмованной силлабике. Так, например, в стихотворении «Неравная схватка» (впервые опубликовано в 1957 г., в 2010 г. это название Жакоте выбрал для благодарственной речи на вручении Большой премии Шиллера), поющем радость жизни вопреки всему:

Крики птиц в ноябре, ив огни, таковы  

они, знаки, ведущие токи моей крови.  

Даже в воздуха скалах не скрыты лазы,

Между лоз виноградные тоже проходят фразы.

Дальше: солнце в земле, и земля бордова.

Новый рот в нас открыт, он хочет другого слова.

Стоны женщин, пламя любви в тёмной постели, нас

уносит скольженье к другой стороне «сейчас»,

где по скользкому горлу ущелья совсем вдвоём,

через путы ветвей, смех и вздох, мы уже ползём,

как спутники, чьи никогда не распутать узы,

если свет завязал их волосы в мертвый узел.

(Двумя тростинками защищаться, когда гроза,

когда вечный порядок звёзд рушится на глазах…)

(Неведающий. Стихи 1952-1956. Перевод Егора Зайцева)

Поэзия сада и верлибр

В некоторые периоды Жакоте обращается к форме, которую М.Мюра называет стандартным верлибром (vers libre forme standart). Верлибр не бунтует, он уже все завоевал. Нет напряжения между членением на строки и синтаксической структурой:

Плоды

В спальнях фруктовых садов

Есть подвешенные шары

Что время на бегу раскрасит

Светильники, что время зажигает

И свет их источает запах

И дышится под каждой веткой

Душистым взмахом торопливых розог

Жемчужинки на перламутре

Травы тем розовее

Чем влажные туманы ближе

А подвески тем тяжелей

Чем ажурней белье, что украшено ими

Как долго спят они

Под тысячами век зеленых!

И как жара

Оживленная спешкой

Их дарит жадным взглядом!

Это созерцание сада сложно отнести к пейзажной лирике. Строки Филиппа Жакоте, могут напомнить череду загадок, с иносказаниями и аллегориями, поскольку он дает нам внутренние развернутые метафоры, в слове дается не предмет, а ощущение от предмета.

В первой строке «В спальнях фруктовых садов» (Dans les chambres des vergers) собраны доминаты поэтики Жакоте: вся предметность, развеществленная, свежая, телесная, даже чувственная, сладкая. Это не просто комната (pièce), а спальня, с одного слова в стихотворение входит тема отдыха, сна, безмятежности, любви. Это не просто сад (jardin, что может переводиться и как парк), а сад фруктовых деревьев, приносящих плоды.

Любое проявление жизни сада видится через бег времени (la course du temps), оно раскрашивает подвешенные шары (des globes suspendus), зажигает светильники (des lampes).

Плоды, фрукты или ягоды (Fruits) не названы, но подсказаны. Сад обступает, как дом, повсюду. Бег времени связан с созреванием, показан через метаморфозу, смену окраски (La course du temps colore) и запах (La lumière est parfum). Последний образ возникает на пересечении модальностей восприятия, визуальной и кинестетической (эффект синестезии).

Стихотворение состоит из пяти фраз, о чем свидетельствуют при почти полном отсутствии пунктуации заглавные буквы в начале строк. Автор отказывается ото всех знаков препинания, кроме восклицательных.

Comme ils dorment longtemps
sous les mille paupières vertes!

Et comme la chaleur

par la hâte avivée
leur fait le regard avide!

Подобный отказ, к которому французский читатель должен быть привычен со временен Сандрара и Аполлинера, говорит о том, что синтаксическое построение фраз, графическое разбиение на строки дает полную информацию о том, как нужно читать и понимать текст, знаки препинания были бы излишни.

Действительно, мы видим, что графическое членение на строки и строфы следует синтаксической структуре, и переход к новой строке сопровождается дыхательной паузой. Вот почему восклицательный знак остается – он относится не к членению на группы и расстановке пауз, а к интонации, силе голоса.

Сразу становится заметна вещественность метафоризации: природный мир, растительный ассоциируются с миром предметным, весомым, с округлыми формами. Эти шары (2-ая строка), жемчужины (8-ая), тяжелые подвески (11-ая) хочется перебирать, гладить взглядом, пробовать на язык мягкое «l»  в каждом окружении. Лексически pendeloque (подвески) – слово редкое и неожиданное, удивительное для французского читателя.

В первой строфе возникает тема времени, которая связана со спешкой во всех последующих. Бег времени создает созревание плодов, зрелость и сразу ставит их под угрозу уничтожения (regard avide). В последней фразе (leur fait le regard avide) возникает двусмысленность – чей это взгляд (leur regard)? Их или тех, кто на них смотрит (leur fait le regard avide)? Так легким смешением, сдвигом субъект-объектных отношений создается атмосфера взаимного желания.

Консонантные повторы у Жакоте не бряцают, с них внимание перенаправлено, стих кажется разреженным и свежим, как альпийский воздух, требуется внимательное чтение, чтобы понять, что существует звуковая структура, которая выделяет ключевые слова текста.

Проблема русского Жакоте

Филипп Жакоте – филолог, реализовавший триединство: поэт, переводчик, литературный критик. Статьи Жакоте доказывали его безошибочное литературное чутье: его перу принадлежат первые отзывы на романы Мишеля Бютора и Алена Роб-Грийе. Его переводчиками на русский язык были такие виртуозы, как Борис Дубин, Ирина Кузнецова, Александр Ревич, Марк Гринберг, Ольга Седакова. Ольга Александровна пишет о Филиппе Жакоте в лаконичном послесловии: «Русский поэтический язык еще не приготовил места для такого письма».

Меня сразу заинтересовало, как автор перевода определит такое письмо, для чего русский язык не приготовил места? Я задала вопрос в личном письме: «Как Вы определяете, на чем держится такое письмо? За счет чего слово становится поэзией? Как возникает эта скромность и глубина?»

И ответ Ольги Александровны вобрал в себя все, что мне кажется особенно ценным в пейзаже современной поэзии: «Я думаю, на личной позиции. У нас ценится “сильное” слово, очень активное отношение и к тексту, и к читателю. Страх банальности. А Жакоте не хочет “воздействовать” на читателя, он оставляет его свободным. Он не боится “простого” слова, если ему нужно именно такое».

Эта поэзия негромкого голоса, поэзия, ведущая наощупь в мир, освещенный улыбкой речи. Скромная улыбка победы мудрости над временем.

1 Если переводчик не указан, перевод мой – К.Б.