Поэтический канон и любовь

Эта редакторская колонка открывает новый тематический номер журнала Prosodia, который в течение недели придет из типографии, но его уже можно заказать на специальной странице.

Через полгода после начала нашего проекта началась специальная военная операция на Украине, и эпитет «русский», попав в слишком актуальный контекст, стал тут же раздражать некоторых. Нас вдруг стали изображать то умельцами уловить конъюнктуру, формируемую государством, то желающими продвигать русское в самый неподходящий для этого момент. Нужно сказать, что и при самом начале проекта момент был неподходящим. Потому что тема русского поэтического канона никогда не была актуальной в достаточной степени для того, чтобы ею основательно заняться. Не является она актуальной и сегодня. Мы отдаём себе отчёт в том, что мы занимаемся проблемой из разряда вечных, для решения которых никогда не наступает подходящего времени. Но чем дольше решение таких проблем откладывается, тем сильнее угасает сама сфера деятельности. Я думаю, литературный цех мог бы при желании увидеть связь между ослаблением позиций поэзии в русской культуре и собственной деятельностью. Подавая заявку в Фонд культурных инициатив, мы надеялись хотя бы начать, хотя бы сделать ощутимый задел в той колоссальной работе, которой тема, по-хорошему, требует. Мы рады, что поддержка фонда дала нам такую возможность.

С темой «Русский поэтический канон» Prosodia живёт уже год — в сентябре 2021 года начался опрос по теме проекта, в нем приняли участие более 300 читателей поэзии. Подробно об итогах этого опроса мы рассказали в заглавном материале 17 номера журнала Prosodia и первого выпуска, посвящённого проекту «Русский поэтический канон». Именно читатели нам показали, насколько жива сама тема канона — и это был сигнал к тому, что ею надо заниматься. Достаточно посмотреть на популярность текстов, посвящённых переосмыслению классики, на списки поэтов, которых люди называют в качестве тех, кто ни в коем случае не должен из канона выпасть, или списки поэтов, чьи фамилии лидирует по частотности поисковых запросов, — и мы увидим, что есть имена, которым получают гораздо больше внимания. Если вы интересуетесь не только собственными предпочтениями в поэзии, но и тем, как поэзию читают, то придётся признать, что одних читают больше, других меньше, одних вспоминают только в связи с юбилеями, спрос на других более или менее стабилен, одних любят специалисты, других как раз неспециалисты — то есть придётся погрузиться в тему канона, в не самую приятную для творческих людей тему иерархий в литературе. Занимаясь темой канона, мы прежде всего идём за интересами читателя поэзии. Потому что человек, который проявил интерес к поэзии в любом виде, — это потенциальный читатель поэзии вообще. Его интерес — точка входа в мир поэзии. Если мы озабочены популяризацией поэзии, расширением аудитории поэзии, — а именно так изначально звучала задача нашего издания, — то мы обязаны в этой точке читателя встретить. На практике это означает — дать ему уникальный доступный контент экспертного уровня. Для этого надо экспертов привлечь, разработать оригинальные форматы материалов, мотивировать экспертов выполнить задачу в новых форматах. 

Немаловажно то, что интерес к поэзии, который возникает у читателя, может быстро угаснуть при попытках его удовлетворить. Знания о поэзии, её истории сегодня в существенной степени — знания, доступные специалистам. Они знают, как правило, в каких случаях какую статью или книгу читать и где тот или иной источник искать. Неспециалисту сориентироваться в сложной системе специального знания очень непросто. В этой ситуации в другие времена навигационную роль выполняли поэтическая критика или «культурная» журналистика, но сегодня говорить всерьёз о выполнении ими такой роли не приходится. Читатель, проявивший интерес к поэзии, оказался один на один со всей сложностью накопленной традиции. Стоит ли удивляться, что потенциальный читатель в этой ситуации часто разворачивается и уходит? 

Литературный мир очень болезненно реагирует на любое подозрения в том, что кто-то берётся устанавливать канон. Про нас, конечно, уже поспешили это сказать. Но сами такие обвинения скорее свидетельствуют о непонимании того, какие силы канон формируют, добавляют к нему то или иное имя.  Канон – сложная система, в которую можно попытаться внести свою лепту, но ею невозможно управлять. А самая органичная попытка влияния – новое прочтение. Эти силы очень различны: восприятие современников, критиков, исследователей, потомков, признание внутри поэтического цеха на разных этапах истории. Это сложная система, в которую можно попытаться внести свою лепту, но ею невозможно управлять. А самая органичная попытка влияния – новое прочтение. Поэт жив, пока его читают, пока его произведения вызывают живой отклик. Если у вас вызывает живой отклик автор, которого, как вам кажется, недооценивают, вы могли бы попытаться заразить читателей своим пониманием, своей любовью. И никто вам не скажет, кого можно любить, кого нельзя. Канон в конечном счёте формируется не запретами, а количеством любви. Это — наш своеобразный символ веры.

В новый номер вошли 15 подборок одного формата — десять главных стихотворений ключевых русских поэтов с развёрнутыми комментариями, позволяющими понять, почему именно эти стихи можно считать ключевыми для творчества выбранного автора. Комментированные десятки ключевых текстов классика — самый трудоёмкий жанр нашего проекта. Некоторые комментаторы подходят к задаче очень основательно, в результате работа представляет собой небольшое исследование. Это и есть ценность, которую мы в рамках проекта создаём. Читатель, проявляющий интерес к ключевым фигурам русской поэзии, как правило, не обладает достаточной экспертизой для того, чтобы выбрать главные стихотворения классика и обосновать свой выбор. Состав этого второго номера о русском поэтическом каноне также нисколько не отражает объёма работ в рамках проекта — мы выбрали только самое яркое. На данный момент в рамках проекта создано более полутора сотен материалов в разных жанрах. Выбор имен нового номера — от Петра Вяземского до Иосифа Бродского. Место одних в каноне несомненно, место других — Николая Глазкова или Елены Шварц — совсем недавно завоевано. Мы понимаем, что то, что мы делаем, — материалы к пока не написанной истории русской поэзии. 

Привлекаемые нами эксперты читают классиков по-разному. Одни делают ставку на биографический контекст, другие — на контекст восприятия текста, третьи — на собственное оригинальное прочтение. Все подборки субъективны, другие эксперты могли бы написать по-другому, выбрать другие стихи и имена. Лучшей реакцией на написанное мы бы считали желание дать свой вариант прочтения — мы приглашаем желающих поделиться с редакцией Prosodia своим опытом аргументированного прочтения любимых авторов. В этом мы видим дальнейшее развитие проекта — в нём не может быть поставлена точка, им можно только прекратить заниматься. Мы прекращать не намерены. Но тот факт, что в рамках проекта мы создали уникальные материалы о более чем сотне ключевых русских поэтов, позволяет говорить о том, что мы создали ядро материалов для того, чтобы заинтересованный читатель при желании мог легко погрузиться в тему русского поэтического канона. Ведь любой пишущий по-русски автор в своём творческом развитии ориентируется прежде всего на наивысшие достижения словесности на родном языке. А значит, он должен иметь возможность как можно раньше не только ознакомиться с ними, но и отрефлексировать опыт их восприятия. Кстати, опрос читателей показал, что для большинства читателей поэзии канон — это примерно до сотни имён. Но те, кто в теме, понимают, что имён гораздо больше, а их иерархия — это всего лишь мгновенный срез постоянно меняющейся системы.