Александр Иванников. Блажен, кто рано обнищал

Александр Иванников – поэт ростовского андерграунда 1970–1980-х годов. Ни в каких творческих обществах и союзах не состоял, работал в зоопарке, в трамвайно-троллейбусном депо, на заводе легких заполнителей, в НИИМиПМ, дворником, оператором на кожзаводе, санитаром в виварии. Не на руководящих, как вы понимаете, должностях. Входил в круг в ростовских «поэтов-диссидентов» вместе с Леонидом Григорьяном, Леопольдом Эпштейном, Наумом Нимом, Леонидом Струковым, Александром Брунько, Татьяной Крещенской (Журавлевой), Гариком Бедовым. Имена эти мало известны «иногородним» читателям и еще ждут, как и «Заозерная школа», своих исследователей.

Сочинять стихи Александр Иванников начал в три года.

Из воспоминаний матери поэта, доктора биологических наук, профессора Татьяны Алейниковой: «Я вела Сашу в сад, и он что нашептывал… А потом выдал: "жили-были три слона: муж, ребенок и жена". Я как-то читала Есенина, и Саша попросил меня прочесть ему, что я сейчас читаю. Это было "Собаке Качалова". Ему очень понравилось: "а еще!". Я прочитала "Шагане, ты моя Шагане". Саша с удовольствием слушал и спросил: "а что, Шагане – это тоже собака?!."».

Стихи Александра Иванникова печатались в антологиях «Час России» (М., Современник, 1988), «Антология русского верлибра» (М., Прометей, 1991), в коллективном сборнике «Ростовское время» (1988) и трехтомнике «Ростовская Лира» (2007–2009), в журналах «Дети РА», «Дон», «Ковчег» (Ростов-на-Дону, 2005–2008, 2012), «Футурум-арт», в книге верлибров трех авторов «Фрески смутного времени» (Ростов-на-Дону, 2005). При жизни автора были изданы и персональные сборники стихов: «Прообраз» (Ростов-на-Дону, 1998), «Обратная перспектива» (Ростов-на-Дону, 1998), «Освобождение слова» (Ростов-на-Дону, 2002). После смерти Иванникова его жена, поэт Татьяна Крещенская, издала практически все написанное им: стихи, афоризмы, эссе и короткую прозу, всего – 6 томов.

В предисловии к вышедшему в 2013 году сборнику «Ареал Кириллик» приведена реплика Иванникова «Искусство в аспекте творчества»:

«Искусство и творчество я вижу как принципиально различные явления и состояния.

Творчество – процесс создания всего нового, и совсем не обязательно эстетически достоверного.
Более того, в силу консервативности эстетики, любой творческий акт, при условии что творческая составляющая в нём доминирует, будет восприниматься как безобразный. И он останется таковым до тех пор, пока не будет адсорбирован эстетическими механизмами путём цитирования. Классический пример: знаменитая Эйфелева башня.

Искусство же имеет сугубо эстетическую природу. Оно не создаёт нового, но вся его непреходящая новизна – в искусной комбинаторике. В создании новых смыслов и оттенков смыслов путём переакцентуации старых клише.

Естественно, практически в любом произведении искусства кроме цитирования содержится и элемент творчества. Однако, он должен быть достаточно скромным, дабы не нарушить эстетического равновесия. В противном случае, результат будет дисгармоничным, и только случайно, по прошествии времени, может быть реинтегрирован в культуру».

Именно эту «переакцентуацию старых клише» мы и постарались показать в приведенной ниже подборке.

* * *

Бабушка пела в церковном хоре,
Одной ногою стоя в раю,
Слегка шепелявя, сбиваясь в повторе,
Путая амен и ай лав ю

То голос рожном упирался в купол,
То плыл по кругу, как лавр в борще,
Вменяя властно потерю слуха
Как тихую радость живых мощей.

А всем казалось, что радость будет,
Когда старуха завянет в Твери…
Ведь где-то же есть счастливые люди,
Что в эту церковь не забрели!

А голос пел. Наказаньем клира
Творя гармонии наугад,
Причастный тайнам иного мира,
Мученьем вечным пугая ад.


АНШЛЮС

Без объявления войны
Снег оккупирует округу,
И помыслы его черны –
Отсель грозить он будет Югу.

Нарушен воинский устав,
Зелёная листва седеет,
Дежурит холод у застав,
Зима сгущается и зреет.

Тому есть множество причин,
Есть календарные устои,
А лист, что жалобно кричит –
Он, вообще, того не стоит!

Снегов воинственный комплот
Удержит город на неделю,
Но холод всё переживёт,
Поскольку никому не верит.

И мы ему обречены,
И чередой промозглых буден
Мы взвешены и сочтены,
И легче нас уже не будет.

(07.11.2009)

* * *

Ах, этот чуткий месяц март,
Лишённый голоса и цвета –
Игра, ребячество, азарт –
Гораздо позже будет это.

Здесь осторожная рука
Не покидает недр кармана, –
Весна ужасно далека
И – в суете – непостоянна.

Предощущение весны
Разлито в воздухе ментолом,
Но облака уже тесны,
И горизонт искрист и колок.

…Шельмец, оставшийся без карт,
Лишён и орденов и личек,
Но – этот хрупкий месяц март –
Он гол, и зол, и неприличен!

(14.08.2012)

* * *

                                 В. К.
Белей не будет Рождества,
Хотя за дверью дождь и слякоть,
Но, чтоб минувшее оплакать,
Сойдёт и бурая листва.

Святей не будет Рождества,
Поскольку грешное – исконно,
Как потемневшая икона,
Светлей не будет Рождества.

Возьми меня в проводники,
Я выведу тебя на кру`ги,
Где ра`вны недруги и дру`ги,
И отменён закон тоски:

Отсель – простейшие слова
И ночь, соленая от крапа.
И – чтоб грядущее оплакать,
Верней не будет Рождества.

* * *

Блажен, кто рано обнищал
Гордыней, совестью и духом,
Кто у начала всех начал
Лишился зрения и слуха,

Кто и в плену, и у черты
С постылым днём не сводит счёты,
Кто не сумеет отличить
Навоза конского от чёток;

Тому не страшен Крысолов,
Тому, что Третий день, что Пятый,
И весь его дневной улов
На дне его помятой шляпы,

Такой повсюду одинок,
И даже в Царствии Небесном
За то, что светом пренебрёг,
Отпущен будет к духам местным.

Он дух бездомных и калек,
Он их зовёт, они не слышат,
Он – Крысолов грядущих лет,
В дуду свою поёт, что дышит.

* * *

Белый Ангел прилетел
До девицы Маши,
Белый Ангел песни пел
Кондаки да марши:

– Наша Маша лучше всех!
В женах ждёт тебя успех! –

Ангел сел на купола –
Что ещё за птичка? –
Маша Ангелу мила,
Ангел снёс яичко.

Из Него торчат шесть крыл,
Он, наверно, Гавриил…

Передал ей Ангел весть,
С Ангелом не спорят,
И теперь у Маши есть
Благодать во взоре.

…Маша глазки подняла,
Ничего не поняла.

(08.04.2010)

* * *

Блудный Сын на пепелище:
Уцелели ворота,
Но ни дома не отыщешь,
Ни стропила, ни креста,
Только – имя на воротах,
Только – память на горбу,
Да дорога поворотом
Затерялась на лугу;
На дорожном на распятьи
Остановишься, скорбя,
Сбросишь плоть в траву, как платье –
Всё в порезах от дождя.

(1988)

* * *

В канун Великого поста,
Гоняя голубей,
Бог смотрит в небо из куста
И молится Себе.

Господь прощает примадонн,
Общается с людьми,
А мир – по-прежнему дурдом,
И чёрт его возьми!

Нелегитимным матерком
Браня подлунный бред,
По лужам бродит босиком
Святой анахорет.

И надобно прощать грехи
И исцелять напасть,
Чтоб не свихнуться от тоски,
С Фавора не упасть.

Ценой разбитых к кровь ланит
Нести благую весть,
А то что мир не изменить,
Так он такой как есть…

* * *

В небес стремительном полёте,
то снизу вверх, то сверху ниц
летит разбуженная тётя
с глазами полными ресниц.

Она сегодня встала рано
и, выпив чаю с колбасой,
принявши ванну как нирвану,
гуляет по небу босой.

И дядя самых честных правил
глядит, склонивши темя вбок,
и, поднимая грязный палец,
вдруг произносит: «Что есть Бог?!»

А ветер кружится в падучей
и раздувает тётью треть,
и дядя, опытом научен,
её пытается не зреть.

Но поздно! Он уже во власти
и что-то шамкает десной,
по сути дела, он – фломастер
у Бога в книжке записной.

Положим – тётя – это Муза,
положим – дядя – он поэт,
но, всё равно, не стой под грузом!
Особенно,
где груза нет.


ГОСПЕЛ

Ходит девочка Алёнка,
носит мёртвого котёнка,
всем прохожим говорит,
что котёнок крепко спит.

Просто – спит, совсем не дышит,
не мяукает, не слышит,
видит сон про лимб котят,
где котята сладко спят.

Тихо спят. Во сне не дышат,
не мяукают – не слышат,
белым облачком парят,
видят сны про всё подряд:

видят девочку Алёнку,
видят мёртвого котёнка.
Девять жизней – это ложь,
и одной не проживёшь!

(10.10.2012)

* * *

Гости разъехались поздно,
Сразу, как нефть из пробоин,
В небо, в постели, под поезд,
В бухты квартир и обоев.

Суетно и беспристрастно
Их провожал Эмиль Гилельс,
В небо, в безумье, на гибель,
В первоначальство пространства.

Вот – закрываются двери.
Вот – начинается завтра.
Верю я или не верю
С полуостывшим азартом…

Верю я или не верю,
Но проверять не рискую.
Кто там скребётся за дверью
И пентаграмму рисует?

* * *

Дедушка Павлов очень любил собак,
Дедушка Ленин очень любил детей,
Он их любил так сильно,
Он сильно любил их так,
Что ни одна собака не собрала костей.
Дедушка Авгий очень любил навоз,
Дедушка Мендель очень любил горох,
Но от гороха происходил понос,
А из поноса происходил горох.
Дедушка Питер очень ценил прогресс,
Город построил он посреди болот,
Дедушка Дарвин обосновал процесс
Боготворенья мира наоборот.
Дедушка Ницше боготворил успех,
Он его так любил, что себя убил,
Дедушка Яхве очень любил их всех,
Только они не знали,
что Он их всех любил.


Баллада о тайном знании 

учила рыба рыбака 
плетению сетей 
узнала рыба за века 
секреты всех петель 
тому не учатся из книг 
где только тень имён 
рыбак прилежный ученик 
послушен и умён 
рыбак усидчив как скала 
настойчив как река 
и не нужны ему слова 
для счастья рыбака 

казалось выучен урок 
и можно преуспеть 
но ментор строг как носорог 
и рвёт за сетью сеть 
за сетью сеть летят в камин 
что делать рыбарю 
ведь знанье тайное глубин 
его равно нулю 
и сколько рыбе ни мирволь 
её не провести 
а значит кончен разговор 
и надо сеть плести 

рыбак по многу дней без сна 
невзвидя белый свет 
вот-вот получится она 
которой лучше нет 
та пред которой все мрежи 
ярыги невода 
лишь ложь лежащая во лжи 
лишь талая вода 
и сети этой не прорвёт 
никто и никогда 
но рыба знает наперёд 
что это ерунда 

при свете утреней зари 
вся из одних монет 
пускает рыба пузыри 
в которых смысла нет 
всплывая с медленного дна 
туда где брезжит свет 
она-то знает есть одна 
особенная сеть 
но эта сеть на всех одна 
одна на всех одна 
она самой себе верна 
никем не сплетена