Прогулка по родным местам: поэтические подборки на Prosodia

Хочу подчеркнуть, что это очень личный выпуск, в котором анализ чуть ли не впервые соседствует с читательской и дружеской историей критика. 

Сакральный грех

16 июня вышла подборка стихов одного из лауреатов премии «Лицей» этого года Антона Азаренкова «Я прихожу сюда слышать вас всех» – как бы по следам премии, но со старыми стихами, написанными не просто до 24 февраля, а до 2022 года. На просторах интернета при должном усердии можно найти цикл военных стихов, однако эта подборка репрезентативна и без них. Например, стихотворение «Палочка от детского барабана» публикуется впервые, хотя написано несколько лет назад и входило во вторую поэтическую книгу автора «Детская синема» (2020). Из всей книги оно остаётся одним из моих любимых – тем приятнее видеть его на «Prosodia».

Что касается поэтики подборки, то мне кажется полезным рассмотреть её с точки зрения интроспекции и аутроспекции. Лирический герой находится на пределе внимательности и к окружающему, и к себе, однако эта внимательность имеет разную природу. К природе, ко времени, сливающемуся с пространством, он внимателен с отстранением и остранением. Он скорее фиксирует, чем деятельно наблюдает, скорее набирает из кубиков или блоков картинку-пейзаж, чем последовательно выводит посредством неё зарисовку собственного состояния. Неясно даже, хочет ли он передать настроение, – но у него неизменно получается. 

Внимательность к себе отстранённой фиксацией уже не назовёшь – это болезненно критичное вглядывание. Каждый шаг учитывается, чтобы вписать его в окружённую символизмом и сакральностью череду событий жизни. Некоторые стихотворения напоминают напряжённый диалог даже не с собой, а с этим вечным символом, с этой анти-случайностью, раз за разом воспроизводящей одни и те же событийные и поведенческие паттерны. Это одновременно и тёмная сторона личности, и символ злого рока, освободиться от которого невозможно:

Тьфу на тебя, Разбиватель сердца!
Ишь, на куче какой уселся
из всех, кого так любил и предал.
На вот, хлебни, празднуй свою победу.

Но в пустыне твоей так темно и плоско,
и слова твои, как три капли воска
в святочном золочёном блюдце, –
то срам покажут, то улыбнутся.

Как я устал от тебя, тетёшка
одноглазая, вертлявая злая мошка!
от твоего жала, от твоего трона…
Верни мне её, и тебя не тронут.

И, похожий на август в древесном дыме,
ласково нас от земли подымет,
в лицо подует и на груди уложит
сам знаешь, Кто. Думаешь, не сможет?

С ужасом в клетке грудной

2 августа была опубликована подборка стихов Мирославы Бессоновой «Нам к лицу было небо тревоги». Поэтесса публикуется сравнительно нечасто, однако неоднократно была замечена на семинарах – как совсем недавно, так и три-четыре года назад. Назвать её начинающей нельзя, потому что поэтика вполне сформирована, в чём можно убедиться на примере этой подборки: здесь есть как и относительно свежие стихи, так и те, которые я впервые читала больше года назад. Сами тексты явной хронологической разницы не выказывают.

Брутализм является неотъемлемой частью мировосприятия героя/ героини стихов – переродившись из эстетики 90-х и став насмешкой над «пацанством». Через браваду ясно просвечивает хтонический ужас, однако в художественном мире Бессоновой это никого не удручает и не удивляет. Там ничто никого не удивляет: ни страх, ни любовь, ни смерть. Любовь или не сбывается, или забывается, или воспринимается просто как атрибут «нормальной жизни» – той, о которой в одном из стихотворений нужно рассказать потомкам. Герои Бессоновой ни в чём не уверены, но воспринимают это легко, ведь от экзистенциальных мучений их оберегает отсутствие ощутимой кары. Однако, преисполнившись лёгкости и готовности к любому повороту событий, они готовы как к схождению во мрак, так и к освобождению из него:

над нами дураками зубоскаль
зачинщик вёсен в мантии и берцах
пусть грязный снег снимается как скальп
с парковок крышных чтобы лечь на сердце
пусть птицы в паутине и пыли
бросают в спешке норы-катакомбы
и от изнемогающей земли
как тромбы отрываются как тромбы

Когда за тебя говорит весь мир

12 августа вышла подборка стихов Марии Затонской «Вещи тоже умеют сходить с ума». Это новые стихи, посвящённые большим и малым событиям в жизни поэтессы и страны. Со стихами Затонской я знакома давно – ещё с тех пор, когда никакого критика Анны Нуждиной и в помине не было. Я говорю и пишу про них уже два года, и, возможно, об их качестве и глубине что-то говорит то, что мне до сих пор не надоело это делать.

Что касается поэтики, то я много семинарского времени и листов текста положила на то, чтобы опровергнуть концепцию «Затонская – русский Басё». Напрямую эти стихи традиции хокку не наследуют: ни по форме, ни по структуре высказывания. Дело в выражении чувств человека через внешние проявления – в основном природные. Во всех культурах этот приём имеет богатую и часто независимую историю, даже в нашей сравнительно молодой русской литературе. Если и искать источники лирической миниатюры в других культурах, то заглянуть стоит скорее во Францию – это просто логичнее. Поэтика Затонской развивалась на русской почве, в том числе на почве советского верлибра. 

Новые стихи продолжают работу с приёмом «природа = человек», добавляя к нему ранее не очень характерную тождественность человека и вещи. Ремонт квартиры становится поводом увидеть источники «человеческого» голоса не только в открытом пространстве города или леса, но и в ограниченном пространстве ряда комнат. При этом вещь становится не только эмоциональным, но и политическим объектом, отвечая потребности высказаться в условиях необходимости молчания и солидарности. Собственно, молчание и становится основой высказывания – и это тоже показательно. Наряду с этим усиливается элемент сращения лирической героини с миром природы – он уже используется не по принципу зеркала чувств, а как внутренний орган, на том же уровне воспринимающий эмоции, что и, например, сердце. Тем острее чувствуется связь с этим миром или отсутствие таковой:

Так принимаешь улицу на веру,
автобус по девятому маршруту,
и сталинки желтеют от дождя,
и никуда теперь идти не надо,
запрятать этот мир в коробку,
всего момент у времени украсть,
но не отдаст,
поймает,
отберёт.

Маленькая девочка и большие проблемы

29 августа была опубликована подборка Али Карелиной «Не ходи в нулевой вагон». Стихи поэтессы собирают очень неоднозначные, зачастую полярные отзывы – даже в моём не очень разговорчивом на такие темы кругу. Однако в разные годы от ШПМ на Липки её рекомендовали и Алексей Алёхин, и Владимир Козлов. В неровной поэтике Карелиной есть специфическое, но явное очарование.

В этой подборке раскрываются как бы разные грани лирического высказывания, на которое способна поэтесса, это напоминает калейдоскоп. Из этих граней, из выбираемых оптик мне больше всего интересно то, что можно назвать «путешествием Алисы в стране Чудес» (или Коралины в стране Кошмаров). Здесь героиня – «маленькая девочка», она не в прямом смысле мала, но беспомощна и беззащитна. Ей остаётся только наблюдать и с помощью непосредственности и прямоговорения соединять куски разорванного, распоротого мира. Наблюдает она чаще всего пугающие вещи: злобу, болезни, перверсии, насилие, угасание любви и жизни любимых. При этом она верит в сказки (например, в волшебную сороку), как Алиса, и считает, что если сделать всё по правилам, провести ритуал, то можно отменить или хотя бы отсрочить неизбежное. Её мировоззрение построено на нескольких простых убеждений, которых она придерживается, как заклинаний: «фронтмен моей любимой группы муж и отец/ но почему он так болен и зол». Непонимание здесь искренно – как искренно и признание в любви музыкальной группе. Стихотворение «Пионерлагерь пыльная радуга» даёт наиболее яркую характеристику «маленькой девочки»:

моя любимая музыкальная группа звучит как ещё одно психическое расстройство
иногда я их путаю:
со мной сложно, у меня ппр, ой прл 
у меня ппр, нет, рпп, за мной надо присматривать
мои любимые цветы похожи на название таблеток от анемии
сорбифер дурулес – я сказала однажды
вместо ранункулюс клуни 
самый отвратительный запах у железа и яблока
я поняла это когда заболела
не было крови но
почти всё на свете стало пахнуть кислым зелёным яблоком
как будто я живу в яблоке
двухголовый розовый червячок