Эмили Дикинсон: «Я б расстреляла всех на свете»

           * * *

Мой друг напал на друга!

Что за кровавый бой!

Я вздумала вмешаться,

Они лишь посмеялись надо мной,

И снова взялись друг за дружку!

Я оказалась лишней третьей!

Когда бы мне – большую пушку,

Я расстреляла б всех на свете!

(1859; пер. Леонида Ситника)

Чем это интересно

Американское дикинсоноведение не оставило стихотворение без внимания. Большинство комментаторов обращают внимание на дату написания этих строк – 1859 год. До начала Гражданской войны в США еще два года, однако уже в 1859 году противник рабства Джон Браун напал на арсенал в Вирджинии. Браун решил бороться с рабством своими силами, не надеясь на помощь правительства. Нападение стало прелюдией к Гражданской войне. 

Но как-то все-таки не верится, что утонченная, ушедшая от суетного мира 29-летняя Эмили считала своими друзьями  рабовладельцев или даже их противников. Ее стихи не дают повода думать, что девушку интересовала политика. А вот конфликты между ее лучшими подругами поэтессу волновали.

Близких подруг у Дикинсон было две: ее сестра Лавиния и Сьюзен, жена старшего брата Остина, ровесница Эмили. Сьюзен подружилась с поэтессой в 1848 году, за два года до того как вышла замуж за Остина.

Эмили, Остин, Лавиния

Эти две женщины и были самым близким кругом общения поэтессы. На сей счет у нее есть стихотворение (1858), посвященное 28 дню рождения Сьюзен Хантингтон Дикинсон:

One Sister have I in our house,

And one, a hedge away.

There's only one recorded,

But both belong to me.

Одна сестра живет в нашем доме,

Другая – за изгородью.

Родной записана одна,

Но обе принадлежат мне.

Влиянию Лавинии и Сьюзен на Эмили, их дружбе и конкуренции за права на поэтессу посвящена любопытная диссертация  Джэнис Спрэдли МакКарти  (Janice Spradley McCarthy). Из нее следует, что откровенная переписка («Сьюзи, ты в самом деле вернешься домой в субботу, будешь ли снова только моей, будешь ли целовать меня, как прежде?») между Сью и Эмили, иногда прерываемая периодами отчужденности, продолжалась до смерти поэтессы в 1886 году. Сьюзен, сама писательница, больше других членов семьи была знакома с поэзией Дикинсон и почти за 40 лет переписки получила от нее более 250 стихотворений. 

Сьюзен Дикинсон

Лавинию острая на язык золовка раздражала. Из-за Сьюзен в семье часто случались скандалы. Иногда она, назло Эмили и Лавинии, знакомила окружающих со стихами подруги. Лавиния считала, что тем самым Сьюзен нарушает личное пространство сестры. Сама поэтесса, как мы знаем, была категорически против публикации своих стихов.

Но вернемся к стихотворению о друзьях. В оригинале оно выглядит так:

My friend attacks my friend!

Oh Battle picturesque!

Then I turn Soldier too,

And he turns Satirist!

How martial is this place!

Had I a mighty gun

I think I'd shoot the human race

And then to glory run!

Мы видим, что в стихотворении появляется еще один герой, исчезнувший при переводе, – некий «он» (насмешник, сатирик). Не «они» посмеялись (как у Ситника), а – «он». Судя по всему, речь идет об Остине, который не осознает серьезности конфликта, в который втянуты его сестры и жена. Так, по крайней мере, считает Джэнис Спрэдли МакКарти.

Справка о героях стихотворения

После смерти Эмили Лавиния нашла в ее комнате сорок самодельных сборников и множество стихотворений на отдельных листах. Лавиния попросила Сьюзен помочь с публикацией. Но женщины опять не нашли общего языка.  Подготовкой стихов к печати занялась Лумис Тодд, молодая любовница Остина. При ее участии вышли три первых книги Эмили Дикинсон, а в 1894 году – сборник «Письма Эмили Дикинсон». Сьюзен там не упоминалась. Остин Дикинсон удалил упоминания о бывшей жене из писем Эмили к нему.

Не вошел ни в одну из упомянутых книг и некролог, написанный Сьюзен Гилберт Дикинсон. Вот фрагменты из него:

«Очень немногие в городе, исключая разве что старожилов, знали мисс Эмили лично, хотя ее затворничество и блеск ее интеллекта стали заметной приметой Амхерста. Во многих домах, куда больным и здоровым из всех классов общества были неизменно посылаемы от нее прекрасные фрукты и цветы, а порой приготовленные ею восхитительные блюда, припомнят эти свидетельства ее бескорыстного внимания и вновь пожалеют, что она осталась недоступна для более близкого знакомства. По мере того, как она шла по жизни, ее ранимая сущность отшатнулась от слишком тесного личного контакта с миром и все более и более поворачивалась для общения к богатству собственных внутренних ресурсов: она жила, как кто-то сказал о ней, "при свете собственного огня"».

«Не разочарование в мире, не болезненность (если не считать последних двух лет), не отсутствие симпатии, не неспособность к умственной работе и общественной карьере (ее дарования были исключительны) тут причиной – просто "сеть ее души", как назвал Браунинг тело, была слишком редкостной, и только священный покой собственного дома обеспечил подходящую атмосферу для ее ценности и ее труда. В этом она оставалась непоколебима». 

«То, что она говорила и писала, было не похоже ни на кого другого, и хотя она никогда сама не опубликовала ни строчки, порой некоторые литературные друзья-энтузиасты обращали  дружбу в воровство и обманом заполучали несколько стихотворений для публикации. Так, да и другими естественными путями, многие узнали и оценили ее стихи, и впоследствии уважаемые персоны посещали ее, надеясь преодолеть противодействие ее натуры и получить обещание иногда представлять что-либо, хотя бы для журналов».

Сьюзен Гилберт Дикинсон работала над собственной версией сборника Дикинсон вплоть до своей смерти в 1913 году; ее дочь Марта Бинчи завершила работу. Сборник «Одинокая Гончая» вышел в 1914 году. Марта посвятила  его «памяти о любви этих дорогих, ушедших женщин». Кроме того, под ее редакцией вышли «Жизнь и переписка Эмили Дикинсон» (1924) и «Эмили Дикинсон. Лицом к лицу» (1932). Исследователи обратили внимание, что  при публикации писем Марта изменила в них даты и убрала «откровенные» строки.

Творчеству поэтессы посвящена статья Prosodia "5 главных тем поэзии Эмили Дикинсон"