Евгений Вензель: он растаял поутру
29 июня 1947 года родился Евгений Вензель. Prosodia вспоминает ленинградского поэта характерным для него стихотворением об исчезновении лирического героя – социальном, бытовом и в конце концов физическом. Эскапизм стал и жизненной стратегией автора.
Утром сбегала в уборную,
предложила хлеб и чай.
Он напялил шляпу черную,
сказал: «Любимая, прощай».
Под пальто свое короткое
шарф зеленый закрутил,
сапоги почистил щеткою,
папиросу закурил.
И походочкой неспешною
мимо вышел на крыльцо.
У него уже не здешнее,
а отхожее лицо.
Отогнул доску заборную,
чтоб себе проделать лаз,
со своею шляпой черною
отымается от глаз.
И, значительно уменьшенный,
за деревней, на юру,
рядом с бледною орешиной
он растаял поутру.
1983
Евгений Петрович Вензель родился в 1947 году.
Мой отец — еврей из Минска.
Мать пошла в свою родню.
Было б, право, больше смысла
вылить сперму в простыню.
Но пошло, и я родился
половинчатей отца:
я — как русский — рано спился,
как еврей — не до конца.
(из стихотворения 1968 года)
Кем был отец Евгения, мне неизвестно, а вот дед по матери – востоковед-маньчжурист П.И. Воробьев, директор Музея этнографии народов СССР, репрессирован в 1937 году.
В 1963–1964 годах Евгений посещал литературный клуб "Дерзание" при Дворце пионеров. Вернувшись из армии работал грузчиком, сторожем, матросом береговой охраны яхт-клуба Печатался практически во всех значимых самиздатских журналах Ленинграда.
Вензель входил в «круг поэтов Малой Садовой», то есть был завсегдатаем кулинарии на углу Невского проспекта и Малой Садовой улицы. В середине 70-х стал «резидентом» «Сайгона» (кафе на углу Невского и Владимирского проспектов).
Неприкаянного, как сам автор, лирического героя мы можем встретить во многих стихотворениях Евгения Вензеля. Его герой – отдельный от всех человек, вне социальных связей, вне привязанностей. Окружающий мир платит поэту той же монетой.
когда в пустой осенний сад
придешь ища спасенья
то вдруг поймешь что ты изъят
из обращенья
Он циничен.
Моя супруга, будущий завлит,
английский учит. Я хожу на пьянки.
Ду ю спик инглиш? Милой англичанке
что мне ответить? Вери, вери литл.
Будущий завлит – это первая жена поэта ленинградская поэтесса Елена Шварц, они поженились в 1968-ом. В 1971 году Елена окончила театроведческий факультет Ленинградского института театра, музыки и кинематографии. Всего жен было три.
Стихотворение Вензеля – другой вариант хармсовского «Из дома вышел человек». Хармс в пересказе акмеиста.
Но если в случае Хармса можно спорить, планировал ли изначально его герой свое исчезновение в «темном лесе», то у Вензеля – уход с последующим уменьшением и полным исчезновением – это сознательный выбор.
Его беглец похож на циничного героя еще одного питерского автора - Майка Науменко.
Прощай, детка. Детка, прощай.
И на прощанье я налью тебе чай,
Я позвоню по телефону,
Закажу тебе авто,
И провожу тебя до двери,
И подам тебе пальто,
И поцелую невзначай, и прошепчу:
«Прощай, детка, прощай».
Это 1980 год. Активный посетитель «Сайгона» Евгений Вензель не мог не слышать эту песню «Зоопарка». «Прощай», «чай», «пальто» – похоже, что эти образы пришли из песни Науменко.
Можно предположить, что одним из источников стихотворения Вензеля был и эстонский мультфильм "Треугольник" (1982 год, реж. Прийт Пярн) .
Там есть и черная шляпа, и пальто, и маленький человечек, и лаз. "Треугольник" здесь.
Это, конечного, гипотеза. Но в начале 80-х «Треугольник» был хитом киноклубных показов.
Не знаю, ходил ли Вензель в киноклубы. Вряд ли.
Установка на разрыв социальных связей с последующим исчезновением стали жизненной стратегией Вензеля.
Из дневника Евгения: «Хотя я и начал работать с 17 лет и, с перерывами, ходил в разные учреждения, где назывался грузчиком, учеником водопроводчика, сторожем-контролером, береговым матросом, референтом в некоем научноисследовательском центре, “машинистом на пишущей машинке” (так кадровичке пришлось записать в трудовой книжке, чтобы выйти из затруднения, вызванного несогласованием моего — все-таки мужского — рода и профессии, традиционно женской), главная задача заключалась в том, чтобы на эту (даже суточное дежурство, но начинавшееся утром) работу попасть, и по возможности без опоздания. А прийти вовремя было трудно. И тому есть причины. 1-я: то, что я попадал домой поздно и не высыпался; 2-я: необязательность работы до смерти мамы, содержавшей меня; 3-я, более узкая: частые ночные бдения с друзьями, женами и подружками, у которых было свободное расписание, и они не были жестко привязаны к началу рабочего дня».
Образ жизни нередко становился поводом для самоиронии.
Ах ты тело мое, тело,
Тело мое белое.
Много пило, мало ело,
Ничего не делало.
Писатель Евгений Водолазкин после смерти Вензеля (2018 год) написал о тезке: «Вензель виртуозно печатал на машинке. Собственно, по этой линии мы и познакомились. Время от времени я носил ему для печати тексты — сначала диссертацию моей жены, а потом и свою собственную. Имя Жени Вензеля в Пушкинском Доме было синонимом высшего машинописного класса.
Помимо своей филигранной работы Женя (не помню, чтобы кто-то называл его иначе) был известен тем, что много лет не выходил из дома. С ним нельзя было встретиться у метро или оставить работу на вахте института — все знали, что тексты Жене нужно приносить. Вне своей квартиры он появлялся только в виде телефонного голоса: «Здравствуйте. Это ваша машинистка». Название профессии (оно существует только в женском роде) укрощало любую феминистку, и Женя не упускал случая женщинам об этом напомнить.
Как человек, чьей кожи не касалось солнце, Женя был болезненно бледен, как предпочитавший согреваться изнутри — небрит. Согревающие средства по его просьбе порой доставлялись вместе с текстами».
Когда печатные машинки сменили компьютеры, физическое выживание поэта поддерживали основатели Музея Нонконформистского искусства..
Виктор Топоров, знакомый с Вензелем еще по клубу «Дерзание», писал: «Даже в кругу изгоев, какими были и слыли подпольные поэты шестидесятых-семидесятых, Евгений Вензель казался и был изгоем, аутсайдером, одинокой вороной».
Петербургский поэт, переводчик, критик и редактор Тамара Буковская вспоминала: «Вот там же, на Пушкинской, 10, в Большом зале Музея (нонконформистского искусства - Prosodia), случилось в 2006 году и последнее авторской чтение поэта Евгения Вензеля. И он пришел в мытой, но не глаженой рубашке, волновался до дрожи, убегал, прибегал, читал, злясь на себя, вызверился на искусствоведку, которая пришла на выставку и «шарилась» у него за спиной, пока он читал… Дочитал, выдохнул… И ушел…»
В постсоветское время у Вензеля вышло две маленькие книжки стихов с иллюстрациями автора. В 2022 году Издательство Яромира Хладика напечатало книгу «Стихи» - наиболее полное издание поэзии Евгения Вензеля, подготовленное его женой, Еленой Вензель, Борисом Рогинским и Игорем Булатовским.
предложила хлеб и чай.
Он напялил шляпу черную,
сказал: «Любимая, прощай».
Под пальто свое короткое
шарф зеленый закрутил,
сапоги почистил щеткою,
папиросу закурил.
И походочкой неспешною
мимо вышел на крыльцо.
У него уже не здешнее,
а отхожее лицо.
Отогнул доску заборную,
чтоб себе проделать лаз,
со своею шляпой черною
отымается от глаз.
И, значительно уменьшенный,
за деревней, на юру,
рядом с бледною орешиной
он растаял поутру.
1983
Чем это интересно
Евгений Петрович Вензель родился в 1947 году.
Мой отец — еврей из Минска.
Мать пошла в свою родню.
Было б, право, больше смысла
вылить сперму в простыню.
Но пошло, и я родился
половинчатей отца:
я — как русский — рано спился,
как еврей — не до конца.
(из стихотворения 1968 года)
Кем был отец Евгения, мне неизвестно, а вот дед по матери – востоковед-маньчжурист П.И. Воробьев, директор Музея этнографии народов СССР, репрессирован в 1937 году.
В 1963–1964 годах Евгений посещал литературный клуб "Дерзание" при Дворце пионеров. Вернувшись из армии работал грузчиком, сторожем, матросом береговой охраны яхт-клуба Печатался практически во всех значимых самиздатских журналах Ленинграда.
Вензель входил в «круг поэтов Малой Садовой», то есть был завсегдатаем кулинарии на углу Невского проспекта и Малой Садовой улицы. В середине 70-х стал «резидентом» «Сайгона» (кафе на углу Невского и Владимирского проспектов).
Неприкаянного, как сам автор, лирического героя мы можем встретить во многих стихотворениях Евгения Вензеля. Его герой – отдельный от всех человек, вне социальных связей, вне привязанностей. Окружающий мир платит поэту той же монетой.
когда в пустой осенний сад
придешь ища спасенья
то вдруг поймешь что ты изъят
из обращенья
Он циничен.
Моя супруга, будущий завлит,
английский учит. Я хожу на пьянки.
Ду ю спик инглиш? Милой англичанке
что мне ответить? Вери, вери литл.
Будущий завлит – это первая жена поэта ленинградская поэтесса Елена Шварц, они поженились в 1968-ом. В 1971 году Елена окончила театроведческий факультет Ленинградского института театра, музыки и кинематографии. Всего жен было три.
Стихотворение Вензеля – другой вариант хармсовского «Из дома вышел человек». Хармс в пересказе акмеиста.
Но если в случае Хармса можно спорить, планировал ли изначально его герой свое исчезновение в «темном лесе», то у Вензеля – уход с последующим уменьшением и полным исчезновением – это сознательный выбор.
Его беглец похож на циничного героя еще одного питерского автора - Майка Науменко.
Прощай, детка. Детка, прощай.
И на прощанье я налью тебе чай,
Я позвоню по телефону,
Закажу тебе авто,
И провожу тебя до двери,
И подам тебе пальто,
И поцелую невзначай, и прошепчу:
«Прощай, детка, прощай».
Это 1980 год. Активный посетитель «Сайгона» Евгений Вензель не мог не слышать эту песню «Зоопарка». «Прощай», «чай», «пальто» – похоже, что эти образы пришли из песни Науменко.
Можно предположить, что одним из источников стихотворения Вензеля был и эстонский мультфильм "Треугольник" (1982 год, реж. Прийт Пярн) .
Там есть и черная шляпа, и пальто, и маленький человечек, и лаз. "Треугольник" здесь.
Это, конечного, гипотеза. Но в начале 80-х «Треугольник» был хитом киноклубных показов.
Не знаю, ходил ли Вензель в киноклубы. Вряд ли.
Установка на разрыв социальных связей с последующим исчезновением стали жизненной стратегией Вензеля.
Из дневника Евгения: «Хотя я и начал работать с 17 лет и, с перерывами, ходил в разные учреждения, где назывался грузчиком, учеником водопроводчика, сторожем-контролером, береговым матросом, референтом в некоем научноисследовательском центре, “машинистом на пишущей машинке” (так кадровичке пришлось записать в трудовой книжке, чтобы выйти из затруднения, вызванного несогласованием моего — все-таки мужского — рода и профессии, традиционно женской), главная задача заключалась в том, чтобы на эту (даже суточное дежурство, но начинавшееся утром) работу попасть, и по возможности без опоздания. А прийти вовремя было трудно. И тому есть причины. 1-я: то, что я попадал домой поздно и не высыпался; 2-я: необязательность работы до смерти мамы, содержавшей меня; 3-я, более узкая: частые ночные бдения с друзьями, женами и подружками, у которых было свободное расписание, и они не были жестко привязаны к началу рабочего дня».
Образ жизни нередко становился поводом для самоиронии.
Ах ты тело мое, тело,
Тело мое белое.
Много пило, мало ело,
Ничего не делало.
Писатель Евгений Водолазкин после смерти Вензеля (2018 год) написал о тезке: «Вензель виртуозно печатал на машинке. Собственно, по этой линии мы и познакомились. Время от времени я носил ему для печати тексты — сначала диссертацию моей жены, а потом и свою собственную. Имя Жени Вензеля в Пушкинском Доме было синонимом высшего машинописного класса.
Помимо своей филигранной работы Женя (не помню, чтобы кто-то называл его иначе) был известен тем, что много лет не выходил из дома. С ним нельзя было встретиться у метро или оставить работу на вахте института — все знали, что тексты Жене нужно приносить. Вне своей квартиры он появлялся только в виде телефонного голоса: «Здравствуйте. Это ваша машинистка». Название профессии (оно существует только в женском роде) укрощало любую феминистку, и Женя не упускал случая женщинам об этом напомнить.
Как человек, чьей кожи не касалось солнце, Женя был болезненно бледен, как предпочитавший согреваться изнутри — небрит. Согревающие средства по его просьбе порой доставлялись вместе с текстами».
Когда печатные машинки сменили компьютеры, физическое выживание поэта поддерживали основатели Музея Нонконформистского искусства..
Виктор Топоров, знакомый с Вензелем еще по клубу «Дерзание», писал: «Даже в кругу изгоев, какими были и слыли подпольные поэты шестидесятых-семидесятых, Евгений Вензель казался и был изгоем, аутсайдером, одинокой вороной».
Петербургский поэт, переводчик, критик и редактор Тамара Буковская вспоминала: «Вот там же, на Пушкинской, 10, в Большом зале Музея (нонконформистского искусства - Prosodia), случилось в 2006 году и последнее авторской чтение поэта Евгения Вензеля. И он пришел в мытой, но не глаженой рубашке, волновался до дрожи, убегал, прибегал, читал, злясь на себя, вызверился на искусствоведку, которая пришла на выставку и «шарилась» у него за спиной, пока он читал… Дочитал, выдохнул… И ушел…»
В постсоветское время у Вензеля вышло две маленькие книжки стихов с иллюстрациями автора. В 2022 году Издательство Яромира Хладика напечатало книгу «Стихи» - наиболее полное издание поэзии Евгения Вензеля, подготовленное его женой, Еленой Вензель, Борисом Рогинским и Игорем Булатовским.
Читать по теме:
Николай Оцуп: молодость, а страшно поневоле
4 ноября исполняется 130 лет со дня рождения Николая Оцупа, поэта, переводчика, издателя, автора первой значительной научной работы о Николае Гумилёве и, между прочим, термина «Серебряный век». Prosodia отмечает этот день одним из самых неожиданных стихотворений автора – «Буря мглою».
Эдуард Багрицкий: любовь к соловьям
3 ноября 1895 года по новому стилю родился Эдуард Багрицкий. День рождения поэта Prosodia отмечает стихотворением, в котором автор, только что перебравшийся из сравнительно небольшой Одессы в большую Москву, размышляет о том, как жить дальше.