Илья Сельвинский: о, край улыбки безмятежной, страна атаки головной

* * *

Кого баюкала Россия
Душевной песнею своей,
Того как будто оросили
Голубизной ее степей.

Нам нежность – первая наука…
Заветом племени дыша,
Дремучий дед ласкает внука
Словами – «голуба-душа».

Сама как русская природа
Душа народа моего:
Она пригреет и урода,
Как птицу, выходит его.

Она не выкурит со света,
Держась за придури свои, –
В ней много воздуха и света
И много правды и любви.

О Русь! Тебя не старят годы.
Ты вся – из выси голубой.
Не потому ли все народы
Так очарованы тобой?

Но если где какая сила,
Грозя,
         бряцая
                    и трубя,
Моя теплынь, моя Россия,
Протянет когти на тебя, –

Ты льдами двинешься по грозам…
И от жилья и до жилья
Пойдет стучаться дед-морозом,
Звуча кольчугою, Илья,

И вновь, исполненные веры,
Восстанут с яростным «ура»
Суворовские гренадеры
За батарейцами Петра,

Чтобы, на славу их надеясь,
Россия встала полной сил,
Чтоб Красной Армии гвардеец
Врага навылет пригвоздил.

О, край улыбки безмятежной,
Страна атаки головной,
Напиток бешеный и нежный,
Где смесь пурги с голубизной.

(Январь 1943 г.) 

Чем это интересно

Это стихотворение автор считал для себя проходным, и, надо признать, справедливо. Бросаются в глаза банальности («много правды и любви»), нелепые метафоры («льдами двинешься по грозам»), смысловая несуразица: громовержец пророк Илья вдруг становится Дедом Морозом (Св. Николаем?), а птица-тройка явно мешается со снежной маской Блока. Кроме того, поэт весьма небрежно обращается со словом, например, лобовая атака становится головной.

Если уж на то пошло, то главные поэтические достижения Сельвинского лежат в области эпических жанров: это поэма «Улялаевщина» (1924) и роман в стихах «Пушторг» (1927). Самые известные военные стихи – например «Я это видел!» (1942) о расстрелах в Крыму – тоже тяготеют к жанру поэмы. Наибольшей удачей в лирике, пожалуй, можно считать «Казачью шуточную»: положенная на музыку М. Блантером, она стала популярной песней «Черноглазая казачка». Так чем же тогда интересно стихотворение «Кого баюкала Россия...»? Своей ролью в судьбе автора: оно должно было его погубить, но в итоге спасло, в том числе и буквально – от смерти.

Сельвинский регулярно подвергался нападкам со стороны власти. В 1920-е он основал ЛЦК – Литературный центр конструктивистов. Поэты выступали за американизацию все еще крестьянской тогда России, считая ее страной классического идиотизма. Движение было разгромлено. Но Сельвинский не пострадал, хотя вынужден был так далеко уйти от литературы, что даже устроился сварщиком на завод. Новая волна травли началась после выхода «Пушторга»: в романе усмотрели претензию интеллигенции на власть. В порядке восстановления репутации предложили возглавить Союз писателей, но поэт благоразумно отказался.

В конце 1937-го на пьесу «Умка – Белый Медведь» обиделись чукчи: они настрочили письмо в «Правду», после чего тут же последовало Постановление Политбюро ЦК о снятии пьесы с репертуара. В 1939 году появилась резолюция о журнале «Октябрь» и стихах Сельвинского как антихудожественных и вредных. Автор снова выстоял, но в полной мере восстановить репутацию не помогли ни хвалебные стихи о Сталине, ни даже война.

С самого ее начала Сельвинский ушел добровольцем на фронт, служил военкором, был ранен, получил две контузии (и боевые награды тоже). Его имя снова возникало в проработочных постановлениях Секретариата ЦК ВКП (б) «О контроле над литературно-художественными журналами» и «О повышении ответственности секретарей литературно-художественных журналов» в декабре 1942-го. И все же, когда около года спустя, в ноябре 1943-го, Сельвинского вызвали с фронта в Москву из Крыма, он думал, что это для представления к боевой награде: воевал он хорошо.

Вызвали его, однако, из-за стихотворения «Кого баюкала Россия...». Отвезли с вокзала прямо в Кремль и строго спросили, кого это он там имел в виду под уродом, которого эта Россия может пригреть? Предполагалось, конечно, что этот урод – рябой и сухорукий Сталин. Сегодня, наверное, с таким же успехом можно придраться к навязчивой голубизне в стихах, особенно если вы активист ЛГБТ-движения.

В итоге сам Сталин поэта и спас, по преданию, так прямо и сказал кровожадным Маленкову с Берией: «Надо Сельвинского спасти». Он вообще будто бы говорил о нем: «Сельвинский талантлив. Почти гениален. Но проходит мимо души народа». Тем не менее постановление Секретариата ЦК ВКП (б) «О стихотворении "Кого баюкала Россия…"» все-таки вышло 10 февраля 1944 г. Там было сказано, что поэт клевещет на русский народ. Как ни рвался автор обратно на фронт, его лишили звания (подполковника, между прочим) и в приказном порядке оставили в Москве. Только весной 1945 г. он смог вернуться в действующую армию, военкором на Курляндский плацдарм. Сельвинский потом до конца дней будет сокрушаться, что не смог принять участие во взятии Берлина. Но, скорее всего, если бы не постановление Секретариата, он бы просто не дожил до Дня победы и погиб в Крыму уже тогда, в 1943-м.

Справка об авторе

Биография Ильи Сельвинского (1899 – 1968) поражает своей насыщенностью. Он родился в крымчакской (читай – еврейской) семье в Симферополе. Из-за событий 1905 года и начавшихся погромов в 6 лет вместе с матерью и тремя сестрами перебрался в Стамбул (тогда еще Константинополь). Учился там сначала во французской, а потом в арабской школе. После разорения отца семья вынуждена была вернуться в Крым. Еще учеником Евпаторийской гимназии вступил в красногвардейский отряд и был ранен под Перекопом. Сидел в белогвардейской тюрьме. После гимназии Сельвинский работал юнгой на рыбацкой шхуне, натурщиком, репортером, борцом в бродячем цирке «Гротеск», служил на консервной фабрике «Таврида». Много раз менял место и профиль учебы: медицинский и юридический факультеты Таврического университета, факультет общественных наук Московского университета.

Получил известность как поэт-экспериментатор в 1920-е. Вел очень острую полемику с Маяковским, в чем сильно раскаялся после самоубийства поэта. В середине 1920-х и начале 1930-х служил инструктором Центросоюза по экспорту пушнины (отсюда и «Пушторг»). В качестве корреспондента «Правды» был приписан к экспедиции О. Шмидта на «Челюскине», хотя и не принимал участия в дрейфе и зимовье: высадился на берег раньше. Снова воевал. Преподавал в Литинституте.

Ошибки в стихах власть поэту простила, но вот читатель так и не смог простить его участия в травле Бориса Пастернака, с которым Сельвинский вообще-то был хорошо знаком. У Багрицкого в «Разговоре с комсомольцем Н. Дементьевым» (1927) и Я. Сатуновского в его «Помню ЛЦК – литературный центр конструктивистов...» (1966) эти поэты так и останутся лежать одной сумке: Тихонов, Сельвинский, Пастернак. Но в читательском сознании последние двое вряд ли когда-то уже станут вровень.