«Увидел он, что мяч земной и мал, и слишком тесен»

Луна

I.

Луна…
Что это — бог или светило
В полуночьи?
Или
Насмешливое рыло,
Засунутое в тучек клочья?
Или она
Удел одних поэтов,
Воителей в стакане,
Кастратов,
Чьи глупые куплеты
Безжизненны, как тени на экране?
Но мне ль,
Чьи широки ладони
И в вечность устье,
Вздыхать Луне,
Как отрок на балконе,
В ветряном хрусте?
И мне ль,
Как псу на четвереньках
Пред неба аналоем
К ногам Луны,
Взошедшей по ступенькам,
Припасть в тревожном вое?
И бледный лик,
И грусть, и трель соловья —
Как это тоще!
О, мой язык,
Дроби, казни бескровное,
Будь злою тещей!
Вся эта чушь
Извечно повторяется
Людской оравой.
Но довольно!
Луна отныне отменяется
Биокосмическим уставом.
Биокосмическим уставом
Луна отныне отменяется.
Но утверждается отныне
Луна, как участковый огород,
Который утром поливается,
В котором возрастают дыни.

Быть может в древности
Великие богатыри
Над ребрами Луны потели,
Но умерли —
И позабытые бугры,
Хоть плодородные, но запустели.
Быть может в древности
Брели Земля с Луной, как две в телеге клячи,
А вожжи были в лапах великана,
Но был провал, —
И мизерные выпали задачи
В удел Земле, в удел Луне — нирвана.
А человек,
Уйдя в земные дрязги,
Тысячелетья был и узок, и убог,
И лишь теперь,
В чаду всемирной встряски,
Он захотел космических дорог.
И лишь теперь,
Когда иное тесто
Курьерит на иных дрождях,
Увидел он,
Что мяч земной и мал, и слишком тесен,
Что дух в биокосмических путях.
И лишь теперь
Он понял, что культуру
Пришло продвинуть в неба свод.
И вот,
Отбросив облик хмурый,
Он на Луне разводит огород.
Вот вам бинокль биокосмиста. —
Глядите: там, где было пусто,
Отныне,
На Луне,
Под кепками зелеными капусты

Жирея пухнут в огороде дыни.
А тем, кто скептик,
Чей пуп прирос к лежанке,
Кто дальше носа видеть не привык,
Тому десяток слив
На тонкой ветке, как приманку,
Уже протягивает лунный лик.
И это не мечта,
Не сновиденье,
Не выдумка горячая голов,
Тут все действительно,
Как чай с вареньем,
Как отпечаток каблуков.
Тут все действительно,
Хотя и смело.
Но ведь действителен лишь смелый взлет.
Сограждане,
Я вам даю космическое дело:
Полоть и поливать мой лунный огород!

(1921)

Чем это интересно

Николай Фёдорович Фёдоров (1829–1903) – русский религиозный мыслитель и философ-футуролог, один из родоначальников русского космизма. В двух словах его идеи можно изложить следующим образом: «Глубинный смысл христианства – воскрешение предков, воскрешение осуществит Бог нашими руками с помощью современной науки, которая от Бога. Миллионы воскресших не уместятся на Земле, Федоров предлагает заселить ими другие планеты».

Федоров намеревался собирать рассеянные молекулы и атомы, чтобы «сложить их в тела отцов».

Идея симпатичная. Федорова ценили К.Э. Циолковский, Л.Н. Толстой, Ф.М. Достоевский, В.С. Соловьёв. Правда, как быть, если одни и те же молекулы принадлежали разным отцам? Видимо, люди должны еще и научиться создавать копии молекул.

Как бы там ни было, идея, что человечество возьмет в свои руки эволюцию и станет бессмертным, многим пришлась по душе. В том числе и группе биокосмистов-имморталистов во главе с поэтом Александром Святогором. Было это во времена Гражданской войны, когда само право на жизнь было поставлено под сомнение. Группа же отрицала смерть: «Мы утверждаем, что теперь же в повестку дня необходимо во всей полноте поставить вопрос о реализации личного бессмертия». Кроме того, на повестке дня стояли галактическое освобождение от государства и немедленное установление космических коммуникаций.

В 1921 году Александр Святогор написал манифест биокосмизма (полностью с манифестом можно ознакомиться здесь).

К учению Федорова наши биокосмисты добавили идеи социального равенства и анархии (Федоров выступал за сохранение крепостного права, а основой для объединения человечества с целью выполнения сыновнего долга по воскрешению отцов видел в православии). Для Александра Святогора и его группы главным было индивидуальное развитие и самоутверждение.

Кроме воскрешения людей, Святогор считал необходимым воскресить и некоторых животных: «В биокосмизме, как нигде, креатор может развернуть свои личные бездны. Так, лично я имею в виду, между прочим, перепечатку типов, прошедших сквозь тысячелетия (адаптация), в частности – типов зверья. Типы зверья выше типов человеческих. Ведь и божеству было превосходнее представать в образе зверином, а не человеческом. Бог, воплотившийся в зверя, выше бога вочеловечившегося, Апис больше Иисуса. Центральным в зверье, Саваофом, является Петух. Ведь недаром последними словами Сократа были слова о Петухе. Также велик и Конь, раскрытый мною в "Евангелии от Кобылы", которое выше Евангелия от Иоанна. Нет высшей похвалы для человека, как сравнить его с конем».

«Таков наш биокосмизм. Он, несомненно, величайшая дерзость. Но великое и дерзкое оскорбляет, и мы уже видим глухую и явную ненависть – ведь биокосмизм принижает все идеи, все идеологии. Но мы оптимисты, а не безумцы», – писал Святогор. – Поэт-биокосмист – это борец и певец в таборе восставших против смерти и против диктатуры пространства. О бессмертии и космическом полете, о воскрешении мертвых творит свои живые организмы поэт-биокосмист».

Как все это выглядело на практике, можно увидеть в его поэме «Луна»: Луна (удел поэтов) отныне отменяется. Теперь «Луна, как участковый огород, / Который утром поливается, / В котором возрастают дыни».

Справка об авторе

О Святогоре (Александре Федоровиче Агиенко) известно немного: страницы в Википедии нет, даже его фотографии не дошли до наших дней.

Известно, что Агиенко родился в конце 1880-х годов в семье священника Харьковской губернии, учился в семинарии; увлекся анархизмом, участвовал в работе подпольного кружка, за что неоднократно попадал в тюрьму.

Его первый сборник «Взмахи» (под псевдонимом Святогор) вышел в 1909 году.

В 1937 году Агиенко был осужден на несколько лет лагерей. Что было с ним дальше – неизвестно.

В общем, между концом 1880-х и 1937-м годом Агиенко прошел путь от анархиста до марксиста-ленинца и «воинствующего безбожника». Путь не был прямым: помимо поворота в сторону биокосмизма, Агиенко еще и создал в 1922 году Свободную Трудовую Церковь, которая должна была привести человечество к личному бессмертию. Церковь просуществовала до 1925 года.