Мать Мария: поэтесса, эсерка, мученица
В этом году исполняется 130 лет со дня рождения матери Марии (Елизаветы Скобцовой). Prosodia вспоминает перипетии судьбы этого выдающегося человека.

Прожить невероятно яркую, насыщенную событиями жизнь, в полной мере отразившую в себе всю многоликость тревожного и захватывающего двадцатого века, – это тоже разновидность искусства, даже поэзии, если хотите. Мать Мария умерла в газовой камере нацистского Равенсбрюка 31 марта 1945-го на пятьдесят четвертом году жизни – это, конечно, несправедливо мало, но, читая даже краткий пересказ ее биографии, сложно не удивиться, насколько эта биография богата событиями, насколько причудлива может быть судьба. Она писала поэзию и прозу, общалась и дружила с главными литераторами Серебряного века, в разные периоды состояла в партии эсеров и была комиссаром по здравоохранению при большевиках, создавала благотворительные общества в Париже и спасала еврейских детей от нацистов, прошла через Гражданскую войну и эмиграцию. Александр Блок посвятил ей стихи, Алексей Толстой брал фактуру ее жизни для своих произведений, Николай Бердяев считал, что она отражает самые характерные течения эпохи. Ищущая, беспокойная, смелая и отзывчивая, она не боялась решительно менять траекторию своей жизни, когда чувствовала в этом необходимость – и всегда оказывалась в эпицентре важных для России событий.
Лишняя в цехе поэтов
Елизавета Пиленко родилась в Риге в 1891 году в семье юриста Юрия Дмитриевича Пиленко. Отец умер, когда девочке было 14 лет, что сильно на нее повлияло, заставив на время «потерять веру в Бога».
Елизавета Пиленко в 1903 году
В 1906 году вместе с матерью она переехала в Санкт-Петербург, где окончила гимназию и поступила на философское отделение историко-философского факультета Бестужевских курсов – одного из первых женских высших учебных заведений России, в котором преподавали такие величины, как Лосский и Франк. Однако в воспоминаниях Елизавета потом писала, что ненавидела Петербург и в гимназические годы ей было трудно заставить себя учиться. Ее рано стали разочаровывать приземленные взгляды окружающих и «бессмыслица» существования. Юная Елизавета грезила «встретить настоящих революционеров, которые готовы каждый день пожертвовать своей жизнью за народ», искала «подвига для души». В эту благодатную для романтики почву и упали стихи Александра Блока, которые пятнадцатилетняя девочка услышала на одном из литературных вечеров. «Я не понимаю… но и понимаю, что он знает мою тайну. Читаю всё, что есть у этого молодого поэта. Дома окончательно выяснено: я – декадентка. Я действительно в небывалом мире. Сама пишу, пишу о тоске, о Петербурге, о подвиге, о народе, о гибели, ещё о тоске и… о восторге!».
Елизавета Пиленко
Елизавета стала настойчиво искать встречи с поэтом, несколько раз приходила к его дому в надежде поговорить. Третья попытка увенчалась успехом, и так завязалось очень важное для девушки знакомство. Сохранилась большая переписка Елизаветы с Блоком, из которой явно видно ее сильное чувство к нему. Что касается самого Блока – здесь однозначно ничего утверждать нельзя, но примечательно, что именно Елизавете он посвятил один из своих немногочисленных верлибров через неделю после знакомства:
Когда вы стоите на моём пути,
Такая живая, такая красивая,
Но такая измученная,
Говорите всё о печальном,
Думаете о смерти,
Никого не любите
И презираете свою красоту –
Что же? Разве я обижу вас?
О, нет! Ведь я не насильник,
Не обманщик и не гордец,
Хотя много знаю,
Слишком много думаю с детства
И слишком занят собой.
Ведь я – сочинитель,
Человек, называющий всё по имени,
Отнимающий аромат у живого цветка.
Сколько ни говорите о печальном,
Сколько ни размышляйте о концах и началах,
Всё же, я смею думать,
Что вам только пятнадцать лет.
И потому я хотел бы,
Чтобы вы влюбились в простого человека,
Который любит землю и небо
Больше, чем рифмованные и нерифмованные речи
О земле и о небе.
Право, я буду рад за вас,
Так как – только влюблённый
Имеет право на звание человека.
Знакомством с Блоком приобщение девушки к поэтической среде Северной столицы не ограничилось. В 1910 году Елизавета вышла замуж за Дмитрия Кузьмина-Караваева, некогда участника антимонархического движения, а на тот момент уже отошедшего от революционной борьбы присяжного поверенного. Дмитрий сам серьезно творчеством не занимался, но очень любил поэзию и был вхож в главные литературные круги Петербурга, в частности, выступал наравне с Гумилевым и Городецким одним из «синдиков» (руководителей) известного поэтического объединения «Цех поэтов». Кузьмин-Караваев познакомил жену с Ахматовой, Мандельштамом, Кузминым, Лозинским, Зенкевичем и многими другими поэтами. Елизавета сделалась частой гостьей собраний «Цеха», а также знаменитых Ивановских сред, проводимых Вячеславом Ивановым. В этот период она начинает много времени уделять поэзии и живописи, участвует в публичных мероприятиях в знаменитом поэтическом кафе «Бродячая собака», а также в художественных выставках, работает над сборником стихов. Бестужевские курсы увлеченная творчеством девушка оставляет.
Дмитрий Кузьмин-Караваев
В 1912 году выходит первая книга Елизаветы под названием «Скифские черепки». Сборник в целом вызывает позитивный отклик в поэтических кругах. Однако важное для Марии мнение Блока таково: «"Скифские черепки" мне мало нравятся – это самое точное выражение; я знаю, что все меняются, а Вы – молоды очень. Но все-таки, не знаю почему, мне кажется, что Ваши стихи – не для печати. Вероятно, "Скифские черепки" звучали бы иначе, если бы они не были напечатаны». Видимо, еще сказывается юность и недостаточная поэтическая опытность: в стихах сборника действительно еще нет какой-то уникальной авторской интонации. Но зато уже присутствует определенный нерв, расплескивающийся эмоциональный надрыв:
Разве можно забыть? Разве можно не знать? Помню, - небо пылало тоскою закатной, И в заре разметалася вестников рать, И заря нам пророчила путь безвозвратный. Если сила в руках, - путник вечный, иди; Не пытай и не мерь, и не знай и не числи. Все мы встретим смеясь, что нас ждет впереди, Все паденья и взлеты, восторги и мысли. Кто узнает - зачем, кто узнает - куда За собой нас уводит дорога земная? Не считаем минут, не жалеем года И не ищем упорно заветного рая.
Окруженная талантливыми поэтами, приобщенная к наиболее интеллектуальному кругу своего времени, Елизавета тем не менее не чувствует себя там органично. Если первое время она, по собственным словам, была в этой среде «варваром» среди людей, «владеющих "ключами от сокровищницы современной культуры"», то позже в неспешных интеллектуальных беседах литераторов видит подмену реальных дел ненужными философствованиями. «Ведь никто, никто за нее не умрет , прокричат всю ночь – до утренней яичницы — и совсем не поймут, что умирать за революцию – это значит чувствовать настоящую веревку на шее. И жалко революционеров, потому что они умирают, а мы можем только умно и возвышенно говорить о их смерти». В разрыве между народом и интеллигенцией Елизавета видит признаки надвигающейся на Россию катастрофы. Собственная жизнь тоже не кажется ей соответствующей внутренним идеалам, а значит – нужно что-то менять. Елизавета принимает радикальное решение.
Политика, стихи и аресты
«Россия – немая и мертвая. Петербург, оторванный от нее – как бы оторванный от берега, безумным кораблем мчался в туманы и гибель. Он умирал от отсутствия подлинности, от отсутствия возможности просто говорить, просто жить».
В 1913 году Елизавета спешно уезжает из Петербурга в Анапу – город своего детства. Уезжает от праздных вечеров и от мужа, с которым уже фактически разошлась. В этом же году у нее рождается внебрачная дочь Гаяна.
Елизавета продолжает активно заниматься творчеством: выпускает философскую повесть «Юрали» и поэтический сборник «Руфь», переписывается с Блоком и другими друзьями-поэтами, налаживает контакты с футуристскими объединениями и книгоиздательствами. В стихах этого периода уже заметны сильные духовные искания поэтессы, размышления о христианстве смешиваются с мыслями о судьбе России.
Когда мой взор рассвет заметил,
Я отреклась в последний раз;
И прокричал заутро петел,
И слезы полились из глаз.
Теперь я вновь бичую тело;
Обречена душа; прости.
Напрасно стать земной хотела, –
Мне надо подвиг свой нести.
Мечтать не мне о мудром муже,
И о пути земных невест;.
Вот с каждым шагом путь мой уже,
И давит плечи черный крест.
Февральскую революцию, как и многие, Елизавета встречает с энтузиазмом. В марте 1917 года она вступает в партию эсеров – самую мощную и многочисленную на тот момент. Предлагаемая ими модель преобразования в наибольшей степени соответствует взглядам Елизаветы. От социал-революционеров она входит в местный гражданский комитет, затем избирается на должность помощника городского головы по вопросам образования и здравоохранения, а после его отставки сама становится главой городского самоуправления. «Главными моими задачами были – защищать от полного уничтожения культурные ценности города, способствовать возможно нормальной жизни граждан и при необходимости отстаивать их от расстрелов, "морских ванн" и пр. Это были достаточно боевые задачи, создававшие иногда совершенно невозможные положения. А за всем этим шла ежедневная жизнь с ее ежедневными заботами, количество которых, правда, постепенно уменьшалось, так как большевики все прочнее захватывали власть и к нам обращалось все меньше народу», – вспоминала позже Елизавета в эссе «Как я была городским головой».
Когда большевики окончательно берут Анапу под свой контроль, Елизавета выступает одной из немногих, кто открыто бросает им вызов и не боится идти на конфликт, защищая население от арестов и конфискаций. Результат такой деятельности оказывается удивительным: ее назначают большевистским комиссаром по народному здравию и народному образованию. Елизавета отказывается, ссылаясь на свою партийную принадлежность, однако новое руководство обязывает ее приступить к работе и не дает покинуть город. В конечном итоге девушке все-таки удалось сбежать.
Следующие полгода Елизавета провела в Москве, скрываясь от большевиков и работая в интересах партии эсеров. Находится время и для творчества: она пишет стихи и прозу, часто встречается с Алексеем Толстым, Ильей Эренбургом, Верой Меркурьевой и другими литераторами.
Осенью 1918-го Елизавета возвращается к семье в Анапу, на этот раз захваченную «белыми». Она понимает, что в их глазах может показаться «большевичкой», но не хочет более скрываться. Арестовывать ее приезжает целый конный взвод казаков, дело рассматривают сразу два учреждения (военной контрразведки и следственной комиссии), процесс получает огласку по всей стране, а открытое письмо в защиту Елизаветы подписывают известные писатели. Решение суда оказывается достаточно мягким – две недели тюрьмы.
«Побочный эффект» этой истории: в Елизавету влюбляется председатель Кубанской Краевой Рады Даниил Скобцов. Во второй половине 1919 года он делает Елизавете предложение, и она в очередной раз меняет фамилию, а вместе с тем начинает новый этап жизни.
Из эсерки в монахини
Весной 1920 года кубанское Белое движение разгромлено Красной Армией. Вместе с дочерью и матерью Елизавета эвакуируется в Грузию, затем в Константинополь, где воссоединяется с мужем, а после – в Сербию и наконец во Францию. От второго мужа она рожает двух детей: сына Юрия и дочь Анастасию.
Елизавета Скобцова с детьми
В этот период Елизавета много пишет, вспоминая и осмысляя события русской революции. Она публикуется в эмигрантских журналах, постепенно укрепляя свои литературные позиции, но жизнь за границей в целом оказывается тяжелой. В 1926 году младшая дочь умирает от менингита; это становится тяжелым ударом для Елизаветы, а семья распадается на части. Муж уезжает с сыном Юрием, а дочь Гаяна остается с матерью.
Смерть Анастасии становится катализатором нравственного перерождения Елизаветы. И до этого чуткая к чужим проблемам, она решает полностью посвятить служению ближнему всю свою жизнь. В 1932 году в храме Сергиевского подворья при парижском Православном Богословском институте она принимает монашеский постриг и получает имя Мария в честь святой Марии Египетской. Долгий внутренний поиск, вынуждавший бесконечно менять города и фамилии, наконец закончен, а под новым именем органично уживаются все ее ипостаси. В следующие годы мать Мария разворачивает бурную деятельность. Она по-прежнему пишет много стихов и прозу, где осмысляет религию, творчество, историю и революцию, выступает с докладами на различных собраниях, избирается в правление Союза безработных Парижа, открывает санаторий для туберкулезных больных (в 1942 году в этом месте скончается Константин Бальмонт), создает благотворительное и культурно-просветительское общество «Православное дело», куда вошли Николай Бердяев, Сергей Булгаков, Георгий Федотов, Константин Мочульский.
Елизавета Скобцова
В 1935 году в Париж приезжает Алексей Толстой – один из давних друзей матери Марии, использовавший некоторые факты ее биографии для ряда своих произведений. Обратно в СССР он уезжает вместе с Гаяной.
Во время нацистской оккупации Парижа общежитие монахини Марии на улице Лурмель становится одним из штабов Сопротивления, укрывающим евреев и советских солдат. Там же ей удается сберечь от уничтожения архив Бунина, вынесенный из разгромленной русской библиотеки. Удивительно, но даже в такой период она продолжает творить. Заканчивает автобиографическую повесть «Духов день», а также пишет остросоциальные стихи:
Два треугольника – звезда,
Щит пра́отца, отца Давида,
Избрание – а не обида,
Великий дар – а не беда.
Израиль, ты опять гоним, –
Но что людская воля злая,
Когда тебе в грозе Сина́я
Вновь отвечает Элоги́м!
Пускай же те, на ком печать,
Печать звезды́ шестиугольной,
Научатся душою вольной
На знак неволи отвечать.
В феврале 1943 года мать Марию арестовывают оккупанты, а 31 марта 1945 года ее казнят в газовой камере лагеря Равенсбрюк.
В январе 2004 года мать Мария была канонизирована Константинопольским патриархатом как преподобномученица.
Здесь, на кладбище Сент-Женевьев-де-Буа, похоронена Святая Мария Скобцова. Икона Божией Матери «Умиление» написана самой монахиней.
Читать по теме:
Андрей Тавров. Революция поэтического
Эта статья поэта Андрея Таврова вышла в журнале Prosodia в начале 2020 года: она посвящена кризису новизны в современной поэзии, утрате поэзией креативного начала. Смерть Андрея Таврова несколько меняет ракурс восприятия этого на первый взгляд полемического эссе – мы предлагаем его перечитать.
Адресат позднего Есенина
Филолог Борис Поженин предложил прочтение последнего стихотворения Сергея Есенина «До свиданья, мой друг, до свиданья». Prosodia продолжает публикацию работ, поступающих на конкурс «Пристальное прочтение поэзии 2023».