Возникновение декаданса: настроение общества или направление искусства?

Прежде, чем говорить о декадансе в русской поэзии, а в ней он выразился наиболее полно, чем в других видах искусства, необходимо разобраться со значением этого термина, который на сегодняшний день так сильно размыт, что правильнее будет вернуть его в исконные рамки, а заодно и обратиться к тем историческим реалиям, которые породили это явление как на Западе, так и в России, вспомнить о тех обитателях поэтического Олимпа, которые стали первыми приверженцами «упадка».

Decadence в переводе с французского — упадок, вырождение, разложение, распад, а décadent — упаднический, упадочный, разлагающаяся личность. 

К сожалению, определения отечественных словарей неточны. Например, в «Литературном словаре» Абрикосовой встречаем следующее: «ДЕКАДАНС (ДЕКАДЕНТСТВО) — общее обозначение нереалистических направлений в русском и европейском искусстве конца XIX — начала XX в. (декадентские настроения, декадентская идеология). Сам термин возник во Франции в 80-х годах ХIХ века, одновременно с понятием “конец века”». Подобные же определения находим и в других словарях 1950-2010 гг. Неточность уже в том, всех «нереалистических направлений» декаданс точно не покрывает. Указанный в определении период — это все еще годы позднего романтизма, художественный метод которого лишь частично совпадает с художественным методом декаданса. В это же время развивается духовная поэзия, которая относится к нереалистическим направлениям, но ни в коем случае не является декадентской.

Неточно и то, что явление возникло в конце XIX века – на самом деле оно появилось заметно раньше. Уже в 1848-м году в предисловии к сборнику Шарля Бодлера «Цветы зла» Теофиль Готье писал: «Сочинитель «Цветов зла» любил то, что неточно называют декадентским стилем и что есть не что иное, как искусство, дошедшее до такой степени зрелости, которой достигают на закате состарившиеся цивилизации: изобретательный, усложненный, ученый стиль, исполненный оттенков и поисков, раздвигающий границы языка, заимствующий из всех технических словарей, берущий краски со всех палитр, ноты со всех клавиатур, с тем чтобы выразить мысль там, где она наиболее неуловима, а формы и контуры наиболее смутны и подвижны, — хрупкие свидетельства невроза, желаний стареющей испорченной страсти, галлюцинации навязчивой идеи, переходящей в безумие». Эта фраза говорит прежде всего о том, что понятие декаданс к 1848-му году было уже распространено. И мало того: с предисловия Готье начинается забавная традиция, заключающаяся в том, что почти все декаденты почти сразу или через некоторое время стремились откреститься от того, что они декаденты. 

Протест против эпохи Просвещения

 
Впервые декадентами стали называть еще французских романтиков Гюго и того же Готье (что соответствует 1830-м годам) за их нежелание соглашаться с «банальностью прогресса», иными словами, отрицающих то, что мир движется к «светлому завтра» благодаря просвещению и науке. Для представителей упадничества мир на пороге апокалипсиса и все идет к худшему, потому что все равно закончится смертью. 

Декадентство появилось прежде всего как протест, стремление освободиться от морального кодекса эпохи просвещения, а затем и от крайне рационалистической и буржуазной викторианской эпохи. По мнению современного литератора А. Аствацатурова — специалиста по творчеству О. Уайльда, суть последней сводилась к тому, что человек прежде всего должен быть полезным обществу, подстроиться под него, а это рождало потерю индивидуализма, всеобщую серость. Христианство и просвещение вместе сложили эффект «отложенной жизни»: мы учимся в гимназии, чтобы поступить в институт, учимся в институте, чтобы устроиться на хорошую работу, работаем, чтобы обеспечить себе достойную старость, терпим тяготы старости, чтобы заслужить себе хорошее место на небесах. Так рассуждали (и рассуждают) обыватели, буржуа, не задающие себе лишних вопросов и многие догмы морали, религии, устройства жизни принимающие за аксиому. Их образ мыслей становится для декадентствующих личностей красной тряпкой. Ведь в результате жизнь проходит всего лишь в ожидании жизни. «Для декадента подвигом становится быть бесполезным» — замечает Аствацатуров, — жить «здесь и сейчас», не задумываясь о «солнечном завтра». 

Разумеется, такая позиция тут же вызвала шквал критики, а критика еще более экзальтированную реакцию представителей упаднического искусства. «Кто Вам сказал, что Бог помнит о нас?..» — восклицали они. — «Кто Вам сказал, что мир — не черновик, а творение Господа?..», «Кто Вам сказал, что человек — это венец творения, а не грубейшая ошибка природы?..» Философия Шопенгауэра, а в дальнейшем и Ницше (философы-любимцы представителей «упаднической» эпохи) сделала модными такие идеи, как «человек человеку волк», «Бог мертв», «искусство существует ради искусства», «все лучшее рождается через страдание, через боль», «умирать — это красиво», «человек есть нечто, что следует преодолеть» и другие: в том числе и идеи однополой любви, а также личный отказ от функции продолжения рода.

Во все разгорающийся огонь духовного отшельничества и мизантропства с лихвой добавила масла и вышедшая в 1892 г. в Берлине книга врача, писателя и политика Макса Нордау «Вырождение» («Entartung»). Он сравнивал искусство конца XIX-го в. с болезнью, которая проявляется как «легкое нравственное подташнивание». «...Врач, специально посвятивший себя изучению нервных и душевных болезней, тотчас узнает в настроении fin de siecle, в направлениях современного искусства и поэзии, в настроении мистиков, символистов, декадентов и в образе действий их поклонников… общую картину двух определенных патологических состояний: вырождения и истерии...» Здесь надо заметить, что выражение fin de siecle (фр. «конец века») стало употребляться тогда как синоним настроения декаданса. Признаки «болезни» (нервозность, моральный кретинизм, депрессии, крайний субъективизм) Нордау диагностировал у Бодлера, Теофиля Готье, Оскара Уайльда… Он писал: «Как ни глупо выражение “fin de siecle”, умственное настроение, которое им характеризуется, действительно существует в руководящих общественных группах. Это настроение чрезвычайно смутное: в нем есть лихорадочная неутомимость и тупое уныние, безотчетный страх и юмор приговоренного к смерти». 
После статьи Нордау на страницах тогдашних СМИ началась настоящая склока. Психиатры, политики, теологи писали разгромные статьи, обвиняя декадентов в тлетворное влияние на развитие общества. В свою очередь декаденты обвинили тех в ограниченности сознания и непонимании сути искусства.

Предтечи декадентства в России

Волна этой склоки перекатилась и на общественно-литературные журналы в России. Представители реалистической и религиозной школ уже на рубеже XIX-XX вв. обвиняли русских декадентов в том, что моду на упадничество они привезли с бездушного и утопающего в безверии Запада, что вместо того, чтобы приложить усилия и изобрести свое, предпочитают брести в хвосте у Европы, поддавшись пагубному воздействию моды. Громкие судебные процессы над Бодлером, Верленом, Уайльдом — основателями нового «разлагающего» искусства действительно добавляли ему особенный шарм, привлекая все новые и новые, ищущие «странного» неокрепшие души.

Однако всегда легче обвинять кого-то, чем разобраться, в чем действительно дело. Достаточно внимательнее пролистать наследие русской поэзии XIX-го века, чтобы понять, что сходные процессы происходили и в отечественной литературе. Близкие к декадентским нотки встречаем мы у Тютчева 1850-х гг. (слабость и греховность лирического героя), чуть позже у Вяземского (воспевание смерти), но их спасает от упадничества традиционная религиозность, стремление принять и полюбить мир таким, какой есть. А вот многие стихотворения Некрасова по эстетической и моральной своей составляющей — чистое декадентство. 

Я посетил твое кладбище,
Подруга трудных, трудных дней!
И образ твой светлей и чище
Рисуется душе моей.

Бывало, натерпевшись муки,
Устав и телом и душой,
Под игом молчаливой скуки
Встречался грустно я с тобой.

Ни смех, ни говор твой веселый
Не прогоняли темных дум:
Они бесили мой тяжелый,
Больной и раздраженный ум.

В стихах Некрасова 1840-1850 гг. появляется новый, еще неведомый русской литературе лирический герой, очень напоминающий европейского декадента. Он эгоистичен, замкнут, угрюм, заранее не утруждает себя какими-то усилиями, чтобы сделать свою жизнь лучше. В стихах этого периода Некрасов почти со сладострастием описывает увядание, отчаянье, смерть (картина кладбища встречается чуть ли не в каждом третьем стихе), саркастично вырисовывает обманчивость общественной морали, прикрывающийся маской смирения всепоглощающий эгоизм, падение человеческого духа.



Поэт Николай Некрасов

«Отрадно видеть, что находит / Порой хандра и на глупца, / Что иногда в морщины сводит / Черты и пошлого лица», — пишет он в одном из стихов 1845 года, утверждая тем самым культ страдания и культ нового типа умного человека. Умный — это не тот, который живет хорошо, а тот, который способен взглянуть в лицо всему ужасу этого мира.

В стихах Некрасова появляются мещане, проститутки, ямщики, мелкие помещики и весь парад тех героев, которые встретят нас вскоре на страницах Ф. Достоевского. 

Вот строчки из стихотворения «Еду ли ночью по улице темной...» (1847), которое современники Некрасова называли автобиографичным: «Муж тебе выпал недобрый на долю: / С бешеным нравом, с тяжелой рукой; / Не покорилась — ушла ты на волю, / Да не на радость сошлась и со мной…» — такой откровенный лирический герой очень близок французскому декадансу. Надо заметить, что как Бодлера, так и Некрасова, всю жизнь обвиняли в аморальном поведении: отрочестве, лжи, коварном пользовании чужими деньгами, жестоком отношении к женщинам и к нищим, воспевании зла. «Помнишь ли труб заунывные звуки, / Брызги дождя, полусвет, полутьму? / Плакал твой сын, и холодные руки / Ты согревала дыханьем ему. / Он не смолкал — и пронзительно звонок / Был его крик... Становилось темней; / Вдоволь поплакал и умер ребенок… / Бедная! слез безрассудных не лей!» — встречаем мы в этом же стихотворении еще более неприятные для человека, привыкшего к классической поэзии, строки. 

Воспевание безобразного, оголение греха роднит Некрасова с традицией европейского декаданса. И можно было бы сказать, что он позаимствовал это у тамошних мэтров, если бы бодлеровские «Цветы зла», считающиеся первым поэтическим сборником поэтов упадка, были созданы к этому моменту. Но они писались в те же самые годы, когда писал свои декадентские тексты Некрасов. Несложно догадаться, что Некрасов и Бодлер на тот момент понятия не имели о существовании друг друга. Приходится сделать вывод, что поэзия декаданса, как и ее герои, появились в России и Европе одновременно.

А что уж говорить о творчестве Достоевского? В его прозе отразились почти все философские идеи зрелой упаднической эпохи: становление и искушение духа путем страдания, идея богоборчества и богочеловека... О том, насколько сильно повлияли идеи Достоевского на одного из ключевых философов декаданса — Фридриха Ницше, написано множество научных и околонаучных работ. 

Более точное определение декаданса

Итак, попробуем дать более развернутое и четкое определение декаданса. 

ДЕКАДАНС (ДЕКАДЕНТСТВО) — особое настроение, восприятие окружающего мира, вылившееся в то или иное упадническое состояние и преобладающее в определенных общественных кругах. ДЕКАДАНС (ДЕКАДЕНТСТВО) — иррациональное направление в искусстве и прежде всего в литературе, сложившееся в середине XIX-го века и достигшее размаха как философско-общественное течение на рубеже XIX-XX вв., ставшее продолжением романтизма, имеющее свои эстетические и мировоззренческие корни. В России декадентов также принято называть «эстетствующая интеллигенция» или «декаденствующие эстеты».

Основные мотивы декаданса:

1. Неверие в возможность рационального постижения мира и в благо технического прогресса. Неверие в то, что человеческий разум в состоянии осознать и даже частично увидеть всю сложность окружающей его реальности, не говоря уже о постижении законов вселенной.

2. Двоемирие - мир реальный и мир потусторонний сосуществуют в едином пространстве, только не каждый человек в состоянии это увидеть. Двоемирие распространяется и на представление о человеке – в нем изначально заложены дьявольская (дионисийская) и божественная (аполлоническая) стихия.

3. Отрицание счастья, достатка как бесспорного блага. Лучшие произведения и лучшие идеи рождаются в страдании, считали декаденты. В страдании же происходит становление духа.

4. Аристократическое презрение ко всему обыденному — мещанскому и буржуазному. Аристократизм (превращение своей жизни в произведение искусства) как форма существования над всей гнилью этого мира.

5. Интерес к переходным состояниям сознания, к способам «искусственного рая», к интуиции и чувственности как к более оправданному постижению мира.

6. Возрождение теософско-оккультной традиции.

7. Имморальность - представление о том, что «область искусства находится вне сферы морали.