Алан Милн: Winnie-the-Poet

Загадочный шум

Опять ничего не могу я понять, 

Опилки мои – в беспорядке. 

Везде и повсюду, опять и опять 

Меня окружают загадки. 

Возьмем это самое слово опять. 

Зачем мы его произносим, 

Когда мы свободно могли бы сказать 

«Ошесть» и «осемь» и «овосемь»?

Молчит этажерка, молчит и тахта – 

У них не добьешься ответа, 

Зачем это хта – обязательно та, 

А жерка, как правило, эта!

«Собака кусается»… Что ж, не беда. 

Загадочно то, что собака, 

Хотя и кусает ся, но никогда 

Себя не кусает, однако… 

О, если бы мог я все это понять. 

Опилки пришли бы в порядок! 

А то мне – загадочно! – хочется спать 

От всех этих Трудных Загадок!

Чем это интересно

Борис Заходер настаивал на том, чтобы его перевод называли пересказом. Все верно: вольностей там достаточно. Чего стоит одно только создание целой жанровой системы для стихов Винни-Пуха, всех этих пыхтелок, ворчалок шумелок, кричалок и вопилок, которых в оригинале не было. Но это все счастливые находки, за которые читатели ему только благодарны. В остальном же, как справедливо заметила филолог Наталья Смолярова, вольные пересказы Заходера «технически выполнены с безукоризненной точностью» (подробнее см. в сборнике статей под редакцией И. Кукулина и М. Липовецкого «Веселые человечки: культурные герои советского детства». М.: НЛО, 2008). Если же ни пересказ, ни перевод невозможны, – а со стихами такое случается постоянно, – дается своего рода структурный и содержательный аналог оригинала, как, например, в песенке Про Сорок Пяток или Пяток Сорок, которая у Милна представляет собой загадку о некоем Коттлстоунском Пироге.

«Загадочный шум» – сложный случай. Чтобы показать, как далеко Заходер ушел от оригинала, лучше привести даже не сам этот оригинал, а фрагменты перевода, выполненного филологом и философом Вадимом Рудневым для его известной книги «Винни-Пух и философия обыденного языка» (М.: Аграф, 2000, 3-е изд.).


ШУМ, СОЧ. ПУХА.
Вот и бабочки летают,
И сосулечки все тают,
Первоцветы зацветают,
Просто страх!

Вот и горлицы воркуют,
И деревья зеленуют,
И фиалки голубуют
В зеленях!
(...)

И весны живей весненье,
Колокольчиков цветенье,
Звонче жаворонка пенье
В вышине.

А кукушечка не куст,
Но кукует и уует,
Только Пух себе пухует
При луне.


Заходер в безграмотном поздравлении Совы, начертанном на пустом горшке от меда, не затруднился целых три раза употребить слог «бля»: «Про зря вля бля сдине мраш деня про зря бля бля вля». Однако пухующий Пух ему, видимо, показался слишком скандальным, и он не пошел по пути, который затем избрал Руднев, хотя вообще-то этот путь – единственно возможный, если точно следовать оригиналу:


And the cuckoo isn’t cooing,
But he’s cucking and he’s ooing,
And a Pooh is simply poohing
Like a bird.


Перевод Руднева – не подстрочник, хотя и стремится к нему: это своеобразный анализ текста, одновременно и содержательный, и структурный (метр, строфика, движение лирического сюжета). Конечно, не всякий родитель рискнет прочитать своему ребенку, как пухует Пух, но стоит заметить, что даже смелый рудневский перевод не передает всех смысловых оттенков оригинала, в том числе и малопристойных. Например, с учетом многозначности слова pooh последние два стиха можно прочитать как минимум двояко: «Пух поет, как птица» и «Пух какает, как птичка». С кукованием и кукушкой дело еще более темное. Но Руднев прав: раз уже всех оттенков не передашь, то лучше сделать такой перевод, который своим радикализмом попросту перекроет по-русски сразу всю область гипотетически скабрезных подтекстов. Дальше идти просто некуда.

Зато даже самая вялая попытка осмысления разницы между двумя переводами открывает широкое поле для интерпретаций и оценки. Например, следует вспомнить, что книга Милна появилась в 1926 году, в эпоху расцвета модернистской прозы, и Руднев справедливо помещает ее в один ряд с произведениями Джеймса Джойса, Марселя Пруста, Томаса Манна и даже с романами Евгения Замятина, Константина Вагинова, Владимира Набокова. Но вот говоря о Пухе как о поэте, он почему-то приравнивает его к глубоко архаичному в этом контексте Пушкину, о котором уж кто-кто, а сам Алан Милн едва ли мог вспоминать, работая над книгой. И наоборот, когда речь заходит о философско-критической литературе, автор вдруг забегает далеко вперед и толкует о постмодернизме.

О Винни целесообразно говорить все-таки именно в том литературном контексте, в котором он был создан. Пух – яркий поэт-модернист, кроме шуток. Оба перевода и, разумеется, сам оригинал убедительно демонстрируют одно из главных завоеваний этой поэтики – попытку мыслить самой художественной формой, а не понятиями.

Кстати, именно поэтому у Медвежонка все-таки есть мозг в голове, хоть и маленький, а не просто опилки (как в русском варианте). Он ему нужен, чтобы следить (не понимать, нет!), как форма из статики, из упаковки для некоего идеала переходит в динамику и становится собственной же деформацией, метаморфозой.

Заходер все понял правильно, но, к несчастью, сам русский язык сопротивляется такому естественному и простому, как в английском, переводу существительных (субстанций) в глаголы (процессы). По-русски это все быстро скатывается в чистую тавтологию: зима зимует, весна веснует, то есть быт бытует, а бытие бытийствует. Как следствие, ликующая индивидуация Пуха перерождается у Заходера в какое-то чисто механическое расчленение слов, а затем и просто сонную одурь. Перевод Руднева лишь подтверждает: в рамках приличий эта праздничная индивидуация формы на русском крайне затруднительна, если вообще возможна.

Справка об авторе

Алан Милн родился в 1882 году в Лондоне. Учился в частной школе, которой владел его отец. Одним из учителей мальчика в 1889–1890 гг. был писатель Герберт Уэллс. Затем Алан поступил в Тринити-колледж в Кембридже, где с 1900 по 1903 изучал математику. Одновременно он писал заметки в студенческую газету, причем так удачно, что его пригласил к сотрудничеству популярный юмористический журнал Punch.

Милн принимал участие в Первой мировой войне, служил в одном из подразделений британской разведки. Единственного сына писателя звали Кристофер Робин Милн. Его имя обессмертили книги о Винни-Пухе. В оригинале было две книги (Борис Заходер объединил их в одну, удалив отдельные главы). Первая вышла в Рождество 1926 года и быстро сделала автора популярным, затмив своей славой и его фельетоны, и пьесы, которые он писал до этого. В 2021-м Винни-Пуху исполняется 95 лет.

Писатель умер в возрасте 74-х лет, 31 января 1956 года, в Сассексе, Великобритания.