Арво Метс: на кого похожи молодые девушки

* * *

Молодые девушки похожи лицом
на небо,
на ветер,
на облака.
Потом из них получаются
верные жены,
лица которых похожи
на дома,
на мебель,
на хозяйственные сумки.
Но их дочери
вновь похожи лицом
на небо, ветер
и весенние ручейки.

(1970)

Чем это интересно

Считается, что сборник «Осенние прогулки» – первая книга верлибров в русской поэзии в новейшее время. Книга вышла в Эстонии в издательстве «Ээсти раамат». Ее автор – 33-летний выпускник Литинститута Арво Антонович Метс (1937–1997), уроженец Таллина, эстонец, пишущий по-русски .

Сокурсник Метса Вадим Перельмутер вспоминал: «Литинститутский семинар, набранный в шестьдесят пятом Сергеем Наровчатовым, начался с обсуждения стихов Арво Метса. Можно гадать – почему Сергей Сергеевич, только что пришедший в институт и не имевший никакого опыта такой работы, выбрал для знакомства с участниками семинара – да и между самими, впервые встретившимися "для дела" семинаристами – именно этого двадцативосьмилетнего эстонца пишущего по-русски коротко и без рифм, говорящего негромко, неторопливо и обдуманно, словно бы осторожно, с полуулыбкой. Однако выбор был сделан безошибочно: мнения разделились и позиции определилась – сразу и не всё дальнейшее пятилетие.

Больше всего люблю тебя босую,
Рыжую от солнца, как медный таз…

Двое селян – один из-под Смоленска, другой откуда-то из Белоруссии – тут же набросились на автора на это "вопиющее" сравнение любимой девушки, предположили, что происходит оно из нетвердого знания русского языка (которым Арво владел, как вскоре выяснилось, куда лучше, чем оба они вместе взятые), да и вообще возмутились: что это, мол, за стихи такие без "напева" и без рифмы».

Эстонское происхождение в те годы открывало перед авторами перспективы, немыслимые для уроженцев российской средней полосы или, скажем, Узбекистана. Прозаики Мати Унт и Тээт Каллас в своих невеселых историях могли достаточно далеко отойти от советского мейнстрима. Видимо, это воспринималось центральными литературными властями как особенности национальной литературы.

Перельмутер писал: «Сильно сомневаюсь, что, не будь Арво Метс эстонцем, в Литинституте утвердили бы тему его диссертации, посвященной истории, теории и поэтике верлибра. Но в Эстонии верлибр был давно "узаконен"».

Готовясь к диссертации, Метс изучил все, что было написано – по-русски и по-эстонски – о верлибре. Еще раз сошлюсь на Перельмутера: «Метс рассказал мне, что собрал более пятидесяти (!) определений свободного стиха – и хочет начать с их цитирования-перечисления. "Но ведь такое число определений говорит лишь о том, что понятие не определено!" – "В том-то и дело", – улыбнулся он».

О своем понимании верлибра ключевые фигуры русского свободного стиха начала 70-х (Бурич, Куприянов, Метс) говорили на организованной Метсом дискуссии «От чего не свободен свободный стих» (конец 1971 года). Материалы дискуссии были опубликованы в журнале «Вопросы литературы» (1972, № 2). Вячеслав Куприянов писал, что это была «одна из первых дискуссий о русском свободном стихе, которая дала возможность высказаться, что называется, противным сторонам, а главное – поставить во всеуслышанье сам вопрос».

Метс понимал верлибр как «лабораторию русского стиха». По его мнению, свободный стих существует в непрерывном диалоге с иными системами стихосложения, сам претерпевает трансформацию и обогащает другие поэтические формы. Метс предполагал, что в будущем возможен даже возврат свободного стиха к традиционному, но с новым видением мира.

Куприянов в ходе дискуссии отметил, что «в свободном стихе автор дает единственную возможность графического построения, так что свободный стих как бы не соблюдает внешнюю конвенциональность поэзии, но ориентируется на внутреннюю содержательную конвенциональность прозы». Бурич помещал верлибр между прозой и поэзией, где верлибр проясняет «их звуковые границы».

Вячеслав Куприянов вспоминал: «У Арво Метса в этом смысле все, как нам тогда казалось, было достаточно традиционно и правильно. Он был чистый лирик! Нам же представлялось, что верлибр более объективен, нежели обычный силлабо-тонический стих, ориентированный на пение и скандирование. А тут – сплошная субъективность, лирический субъект вполне уравновешен собственным "я". "Исчезаю в весне". "Я – дух созерцания". "Я добрый", правда, – такого живо слопают". "Я помню из детства / запах земли..." "Я маленький..." Все эти чувства, а не претензия мысли на образ, все это просто (а мы готовы были увидеть в его стихах "упрощение" – нам хотелось усложнения, совмещения более удаленных смыслов...) Буричу не хватало у Метса ироничности, отрешенности от навязанных нам будней, а чуть заметной праздничности в его стихах он не замечал. Бурич стремился связать чувство узлом афоризма, мне тоже хотелось вязать речь из "узлов", а здесь какая-то вышивка гладью...»

Сегодня кажется странным, почему Владимир Бурич не увидел у Метса иронии. По крайне мере в лирическом стихотворении (можно сказать, элегии) про молодых девушек ее хоть отбавляй. Да, ирония в нем чуть менее сконцентрирована, чем у Бурича, и Метс не столь парадоксален, как его соратник по верлибру. Но это принципиальная позиция Метса. На той же дискуссии 1971 года он говорил, что «свободный стих находит новые средства выразительности в обнаженной правде, в истинности и подлинной поэтичности самого содержания, в свободной, естественной, ничем не скованной человеческой интонации. Именно свобода, естественность разговорной речи является его стержнем, его доминантой».

Как тут обойтись без «навязанных нам будней», без мебели и хозяйственных сумок?

В работе «Размышляя о верлибре. Два стихотворения А.Блока» Метс писал: «Канонический стих – всегда обращение к читателю с некой, пусть даже и небольшой, но все же возвышенности, – со сцены, эстрады и т.п. Отличительная особенность верлибра состоит в том, что он снимает всякую дистанцию между поэтом и читателем. Верлибр – это разговор запросто, по душам, и не обязательно в уютных креслах – он даже непринужденнее на двух табуретках, а то и на голой земле. Именно поэтому верлибр может передать читателю мгновенное обжигающее чувство причастности ко всему в мире – и к природе, и к вечности, и к человечеству, и к красоте».

Поэт стоит в очереди
за вермишелью.
Здесь же и его почитательницы.
Поэту немного стыдно.
Он стоял на эстраде,
словно маленький принц,
который никогда не ест.

Возможна ли такая встреча в реальности? Не знаю (поэт может стоять в очереди, но найдутся ли в этой очереди его почитательницы?). Но как рабочая гипотеза идея «понятного верлибра » принесла результат. Вячеслав Куприянов в 2002 году признавал: «В прошлом году я представлял в Германии составленную мной антологию русского свободного стиха, несколько расплывчато названную издателем строкой из Валерия Липневича: "Куда идет тополь в мае?" Я убедился: из всех стихов всего живее воспринимались миниатюры Арво Метса».