Пётр Ершов: я не поросёнок, не индюшка, не цыплёнок

Царь в затылке почесал
И, нахмурясь, отвечал:
«Что ж мне делать-то, царица?
Страх как хочется жениться,
Ты же, ровно на беду:
Не пойду да не пойду!»
«Не пойду я за седого, –
Царь-девица молвит снова. –
Стань, как прежде, молодец –
Я тотчас же под венец». –
«Вспомни, матушка-царица,
Ведь нельзя перемениться;
Чудо Бог один творит...»
Царь-девица говорит:
«Коль себя не пожалеешь,
Снова ты помолодеешь.
Слушай! Завтра на заре
На широком на дворе
Челядь должен ты заставить
Три котла больших поставить
И таганы утвердить.
Первый надобно налить
Из реки – водой студёной,
Да второй – водой варёной,
А последний – молоком,
Вскипятя его ключом.
Если хочешь ты жениться
И красавцем учиниться,
Должен ты одним прыжком
Обвариться молоком;
Тут побыть в воде варёной
А потом ещё в студёной.
И, скажу тебе, отец,
Будешь знатный молодец!»

Царь не вымолвил ни слова,
Кликнул тотчас стремяннова.
«Что, опять на окиян? –
Говорит царю Иван. –
Нет уж, дудки, ваша милость!
Уж и то во мне всё сбилось.
Не поеду ни за что!» –
«Нет, Иванушка, не то.
Завтра я хочу заставить
На дворе котлы поставить
И таганы утвердить.
Первый думаю налить
Из реки водой студёной,
А второй – водой варёной,
А последний – молоком,
Вскипятя его ключом.
Ты же должен постараться,
Пробы ради, искупаться
В этих трёх больших котлах:
В молоке и в двух водах».
«Вишь, откуда подъезжает! –
Речь Иван тут начинает. –
Шпарят только поросят,
Да индюшек, да цыплят.
Я ведь, глянь, не поросёнок,
Не индюшка, не цыплёнок.
Вот в холодной, так оно
Искупаться бы можно;
А подваривать как станешь,
Так меня и не заманишь.
Полно, Царь, хитрить, мудрить
Да Ивана проводить!»
Царь, затрясши бородою:
«Что? Рядиться мне с тобою? –
Закричал он. – Но смотри!
Если ты в рассвет зари
Не исполнишь повеленье,
Я отдам тебя в мученье
И велю тебя терзать,
В мелки части разорвать.
Вон отсюда, болесть злая!»
Тут Иванушка, рыдая,
Поплелся на сеновал,
Где конёк его лежал.

(1834)

Чем это интересно

19-летний студент историко-филологического факультета Петербургского университета написал сказку «Конёк-Горбунок» в 1834 году. Перед публикацией произведение прочитали Петр Плетнёв, Василий Жуковский и Александр Пушкин, только что закончивший собственный сказочный цикл («Сказка о золотом петушке» написана в 1834 году). «Конёк-Горбунок» был одобрен.

Профессор русской словесности Плетнёв во время университетской лекции прочитал отрывок из «Конька-Горбунка» и представил студентам автора сказки – Петра Ершова, их сокурсника, сидевшего в аудитории.

Очевидно, что на «Конька-Горбунка» Ершова вдохновили, в первую очередь, только что опубликованные сказки Пушкина. Пушкин это понял и принял деятельное участие в судьбе Ершова.

Историк литературы Павел Анненков в 1855 году приводил свидетельство издателя Александра Смирдина о том, что «в апогее своей славы Пушкин с живым одобрением встретил известную русскую сказку г-на Ершова "Конёк-горбунок", теперь забытую. Первые четыре стиха этой сказки… принадлежат Пушкину, удостоившему её тщательного пересмотра».

За горами, за лесами,
За широкими морями,
Не на небе – на земле
Жил старик в одном селе.

В начале XX века эти строки включались в собрания сочинений Пушкина. Но позже от этой практики составители отказались, тем более что уже после смерти поэта Пётр Ершов заменил строку «Не на небе – на земле» на «Против неба – на земле». Якобы если эти строки действительно написал Пушкин, то Ершов не решился бы их править.

В основе волшебной сказки Ершова лежит, по выражению филолога Владимира Проппа, архаичная модель инициации – обрядовые испытания, в ходе которых испытуемый доказывает свою состоятельность и обретает новый социальный статус.

Сам Ершов заявлял, что его сочинение – народное, почти слово в слово взятое из уст рассказчиков, от которых он его слышал. Автор только привел его в более стройный вид и местами дополнил.

Ершов использовал в «Коньке-Горбунке» множество других сказочных сюжетов. Это «Сказка об Иване-дураке», «Сивка-Бурка», «Жар-птица», «Василиса-царевна». Подобные сюжеты можно найти в фольклоре многих народов. Процесс омоложения через купание в кипятке описан еще в древнегреческом мифе о Медее. Таким образом Медея избавилась от дяди Ясона, который не хотел уступать племяннику свой трон.

В «Коньке-Горбунке» купание в кипятке Ивана-дурака привело к его омоложению, а вот порочный царь (представитель пусть и сказочной, но власти) сварился. Справедливость восторжествовала. Иван обрел 15-летнюю красавицу-жену и царский трон.

Можно представить, как мучились российские цензоры: допускать или не допускать к печати текст со столь рискованным сюжетом. Цензура, установленная Николаем I (царствовал в 1825–1855 годах), руководствовалась следующим принципом: в книгах, «назначаемых для чтения простого народа», не должно быть «не только никакого неблагоприятного, но даже и неосторожного прикосновения к православной церкви и установлениям ее, к правительству и ко всем поставленным от него властям и законам».

К православной церкви, на первый взгляд, «прикосновений» в сказке практически не было, а вот к институту царей «Конёк-Горбунок» формировал негативное отношение. Понятно, что царь сказочный, но даже со сказочным царем надо разговаривать вежливо.

Так, из приведенного выше фрагмента сказки исчезли реплики Ивана-дурака:

«Нет уж, дудки, ваша милость!
Уж и то во мне всё сбилось.
Не поеду ни за что!»

«Я ведь, глянь, не поросёнок,
Не индюшка, не цыплёнок».

«Полно, Царь, хитрить, мудрить
Да Ивана проводить!»

В других местах исчезли фрагменты, подобные этому:

Тут Иван, махнув рукой,
Говорит царю: «Постой!
Я те шапки, ровно, не дал,
Как же ты о том проведал?
Что ты – ажно ты пророк?
Ну, да что, сади в острог,
Прикажи сейчас хоть в палки, –
Нет пера, да и шабалки!»

Цензоры увидели в этих репликах неуважение к власти: дурак разговаривает с царем на «ты».

Пропали из редакции 1834 года и намеки на то, что царь –педофил:

Дед-то, скажут, внучку взял!

Вместо указанных строк в тексте сказки появились отточия.

Затем цензура еще раз перечитала сказку и обнаружила, что «во многих шуточных сценах приводится имя Божие и употребляется крестное знамение». Ершову предъявили и претензии другого рода. В ноябре 1843 года сказочник писал своем другу А. К. Ярославцову: «…меня бранят за то, что нельзя вывести сентенции для детей, которым назначают мою сказку. Подумаешь, куда просты были Пушкин и Жуковский, видевшие в "Коньке" нечто поболее побасенки для детей»

В 1843 году сказка была запрещена к переизданию. Запрет длился 13 лет.

Только после смерти Николая I, в 1856-м и 1861-м годах, писатель подготовил новые издания сказки, восстановив цензурные пропуски. Ершов (1815–1869) к тому моменту практически отошел от литературной деятельности. С 1844 года он – инспектор, а с 1857-го – директор гимназии и дирекции училищ Тобольской губернии; в 1859 году Ершов стал статским советником.

Как бы то ни было, при жизни автора книга выдержала 7 переизданий.

Любопытно, что у советской цензуры к «Коньку-Горбунку» также были вопросы. В 1922 году Л. Жмудский, политредактор ГИЗа, докладывал начальству:

«Фабула – православный (это всюду автором подчеркивается) Иван-дурак наперекор своим умным собратьям становится царем – нельзя лучше сатира на дореволюционную Россию. Но беда в том, что услужливый автор, как националист – ненавистник "басурман" и мечтающий о "святом кресте даже на Луне" (конечно, в образе сказочных достижений), глубоко верует в звезду Ивана-дурака. Не в пример сказкам Пушкина, сказка Ершова лишь лубочная карикатура на них. По части воспитательной для детей в ней все от реакционного и непедагогического, – здесь все по царю мерится и по боярам. Восхваляется "Царь-надежа", которого, конечно, народ встречает восторженным "ура". На с. 42 – даже порнография – царь, "старый хрен", жениться хочет: "Вишь, что старый хрен затеял: хочет жать там, где не сеял! Полно! Лаком больно стал!" На основании вышеизложенного считаю "Конек-Горбунок" к выпуску весьма нежелательным, если не недопустимым».

Сказку не напечатали.

В 1934 году советские цензоры увидели в книжке «историю одной замечательной карьеры сына деревенского кулака».

В 2007 году татарские активисты потребовали проверить «Конька-Горбунка» на экстремизм из-за высказываний царя, в которых существительное «татарин» употребляется в качестве ругательного слова. Царь называет татарином Ивана:

Что я – царь али боярин?
Отвечай сейчас, татарин!

В Минюсте заявил, что «Конёк-Горбунок» – это классика, и экспертизу проводить не стали.