Фёдор Тютчев: в Россию можно только верить

           * * *

Умом Россию не понять,

Аршином общим не измерить:

У ней особенная стать –

В Россию можно только верить.

(ноябрь 1866)

Чем это интересно

Стихотворение написано Тютчевым в 63 года. В то время он действительный статский советник, председатель Комитета иностранной цензуры (запретил распространение в России коммунистического «Манифеста»). Стихов он почти не пишет, иногда – политические, отражающие государственные интересы.

Тютчев записал «Умом Россию не понять...» на клочке бумажки, без исправлений. О поэте говорили, что стихи создавались им в ту минуту, когда созвучием нужно было высказать мысль, он набрасывал их на клочке бумаги и затем ронял, позабывая о них, на пол.

Философская ода написана четырехстопным ямбом, как и 125 прочих стихотворений Тютчева (из 230).

Стихотворение состоит из трех частей, характерных для структуры рассуждения: тезис – аргумент – вывод. Первые две строки утверждают мысль об особой роли России; повтор отрицательной частицы «не» служит для усиления высказывания. Вторая часть (третья строка) содержит объяснение, а третья часть (последняя строка) – идею-вывод. Поэт противопоставляет ум и веру, непонимание и гармонию.

Установить главную мысль стихотворения не так уж и просто.

Оно может быть понято как совет дипломата и политика Тютчева иностранцам. Кстати, власти предоставили ему возможность самостоятельно выступать в зарубежной печати по политическим проблемам взаимоотношений между Европой и Россией, а Николай I поддержал инициативы Тютчева в работе по созданию позитивного облика России на Западе.

Если считать, что стихотворение обращено к «зарубежным коллегам», тогда акцент ставится на первой строке четверостишия. «Умом Россию не понять» – к России нужен индивидуальный подход, она особенная. Такой «облик» России хорошо усвоили за рубежом. В 2008 году экс-президент Франции Жак Ширак, получая Государственную премию РФ за развитие российско-французских отношений, прочитал как раз строчки из этого тютчевского стихотворения.

Стихотворение может быть и обобщением жизненного опыта образованного россиянина: «...в Россию можно только верить». Верить, что все будет хорошо, верить в то, что «особенная стать». В такой трактовке есть и разочарование: «Умом Россию не понять». Для того, чтобы прийти к такому выводу, надо было сначала попытаться осмыслить происходящее в стране, но, видимо, не получилось.

У Тютчева Россия – это космос, он слишком велик для обычного человека, чтобы его постичь. Мы можем в него только верить и в этом найти утешение. Это не хорошо и не плохо, это надо просто знать. Совет потомкам от человека, хорошо знающего жизнь, в чем-то даже пессимиста.          

За 155 лет, прошедших со времени написания стихотворения, его трактовка менялась. Для Николая Бердяева строки Тютчева стали поводом поговорить о возможности «разгадки тайны, скрытой в душе России». По Бердяеву, это можно сделать, «сразу же признав антиномичность России, жуткую ее противоречивость». В этом случае можно избавиться «от характерного космополитического отрицания и иноземного рабства».

В 1905 году Горький назвал Тютчева мещанином, а само стихотворение мещанским:

«В творениях мещан на эту тему [о народе-богоносце. – С.М.] есть много любопытного, но самое замечательное в них — соединение таланта с какой-то истинно восточной ленью ума и татарской хитростью, которой мещане прикрывали эту лень мыслить смело и до конца яркопестрыми словами восторга пред народом. Немой, полуголодный, безграмотный народ, по уверению мещан, был призван обновить весь мир таинственной силой своей души, но для этого прежде всего требовалось отгородить его от мира высокой стеной самобытности, дабы не коснулся его свет и воздух Запада. Он, еще недавно награда вельможам за придворные услуги, живой инвентарь помещичьих хозяйств, доходная статья, предмет торговли, вдруг стал любимой темой разговоров, объектом всяческих забот о его будущей судьбе, идолом, пред которым мещане шумно каялись во грехах своих. Растерянная, суетливая мещанская мысль, как летучая мышь над костром, завертелась вокруг народа в своих поисках оправдания и примирения».

В течение XX века поэтичность стихотворения ставилась под сомнение: его сводили к «лозунгу мессианской роли России».

Александр Кушнер по этому поводу написал: 

«Существует особое искусство выдергивать из поэта цитату, как перо из птицы, – и затем размахивать ею.