Александр Кушнер: аристократизм тихой лирики

Почему Кушнер – один из самых влиятельных поэтов современной поэзии?

Однажды глава РАО «ЕЭС России» позвонил своему любимому поэту Александру Кушнеру и спросил, что он может сделать для русской поэзии, – и поэт оказался готов к этому вопросу. Именно Кушнер подсказал государственному деятелю Анатолию Чубайсу учредить национальную премию «Поэт» – и стал первым её лауреатом (2005). На следующие десять лет «Поэт» стала главной поэтической премией страны. 

Это далеко не все. С 1992 года Александр Кушнер – главный редактор самой солидной поэтической серии – «Библиотека поэта», которая с 1995 года стала «Новой библиотекой поэта». Он собрал, пожалуй, максимальный комплект национальных поэтических наград: премия журнала «Новый мир» (1997), Пушкинская премия фонда А. Тёпфера (1998), Пушкинская премия Российской Федерации (2001), Царскосельская художественная премия (2004). 

Наконец, по истории ресурса «Журнальный зал» легко увидеть, что последние четверть века ежегодно Алесандр Кушнер публикует в толстых литературных журналах страны от пяти до восьми поэтических подборок и эссе. Эта творческая плодовитость, пожалуй, беспрецедентна – и с осознания этого факта стоит начинать знакомство с фигурой Кушнера.

Действительно ли Александр Кушнер – последний профессиональный поэт? 

Похоже, что дело обстоит именно так. Напомним, что профессиональный поэт – это человек, который зарабатывает поэтической деятельностью. В советский период зарабатывать литературой было значительно проще, чем в постсоветский период. Первая книга тиражом 10 тыс. экземпляров у поэта вышла в 1962 году, с 1970 года он не занимается более ничем, кроме поэзии. С тех пор Кушнер выпустил около двадцати оригинальных книг стихов. Если считать книги филологической прозы и книги для детей – более пятидесяти. Новые сборники избранных стихотворений Александра Кушнера до сих пор выходят почти каждый год в самых разных издательствах страны. Мало кто из пишущих сегодня поэтов может похвастаться такой востребованностью у читателя. Сегодня каждый поэт допенсионного возраста должен иметь вполне земную профессию, зарабатывать ремеслом поэта могут разве что песенники или поэты-шоумены, которых профессиональное сообщество, как правило, не признает. Кушнер – та фигура, которая еще могла быть профессиональным поэтом. Поэзия Кушнера уже вошла в русский поэтический канон. Во всяком случае, в школьной программе по литературе его имя присутствует – но этого, безусловно, было бы недостаточно. 

Как Кушнера принимала критика? 

Поэту очень повезло с критикой: о нём писали несколько поколений самых вдумчивых критиков и литературоведов – А. Арьев, И. Роднянская, С. Чупринин, И. Шайтанов и др. Литература, посвящённая Кушнеру и его поэзии, велика, больше из русских поэтов второй половины XX века написали только о Бродском. Особенно нужно выделить цикл Ирины Роднянской о поэзии Кушнера. Но одна из ее статей, вышедшая в 1999 году, называлась «И Кушнер стал нам скучен», в основу этого выражения положено известное высказывание о Пушкине. Статья посвящена критикам поэзии Кушнера, разбору их – безусловно, несостоятельной – аргументации. Критиками Кушнера бывали на определенном этапе собратья по перу – поэтом и литературоведом Олегом Лемановым, например, описан контекст довольно злого стихотворения Бродского «Письма в оазис», первоначально адресованного Кушнеру. Случился и обмен язвительными репликами с Владимиром Гандельсманом. Но и они самой этой фигуры в поэзии не оспаривали.

С чего начинать читать Кушнера? 

Из двадцати поэтических книг Александра Кушнера хотелось бы выделить по книге за десятилетие. В шестидесятые это «Ночной дозор» (1966) – книга уже совершенно зрелого поэта, с гениальной «Пластинкой», стихами «Чего действительно хотелось…» и «Два лепета…». Главная книга следующего десятилетия – «Голос» 1978 года. Плотность прекрасных стихотворений в этой книге максимальна. Она вся проникнута интересом к подробностям жизни. «Я б жизнь разлюбил, да мешает канат / И запах мазута, веселый и жгучий…».  Знаменитое стихотворение «Времена не выбирают…» – из этой книги. Но отсюда же «Придешь домой, шурша плащом…», «Любил – и не помнил себя, пробудясь…», «Куст», «Ребенок ближе всех к небытию…», «В вагоне». В восьмидесятые надо читать прежде всего «Таврический сад» (1984), в девяностые – «Тысячелистник» (1998), в нулевые – «Кустарник» (2002), в десятые – «Вечерний свет» (2013). Уже по названиям виден ключевой образ сада, растений, которые его населяют. Впору задаться вопросом об их смысле.

В чем смысл растительных образов у Кушнера?

Нужно опознать растительные образы у Кушнера как жанрово окрашенные. Александр Кушнер написал много прекрасных элегий. Но идиллия – ключевой для понимания его поэтики жанр. «Поделюсь одним детским воспоминанием: мне было года три, я стоял в маленьком саду на Большом проспекте Петроградской стороны и был заворожен солнечным блеском и лиственным шумом, – рассказывает Александр Кушнер в интервью «Вопросам литературы» (1997). – Вот, собственно, и все воспоминание Мне кажется, именно тогда во мне шевельнулась душа. На каком языке говорят деревья с ребенком? Каким образом они внушают ему ощущение счастья и полноты жизни, её тайны». Это одна из тех ситуаций, которые оказываются в центре авторского поэтического мифа: куда бы ни забрело это сознание, указанного пункта оно не минует. Это онемевшее стояние изумлённого ребенка, потом взрослого человека и, наконец, старика перед шелестящей кроной проходит через всю поэзию Кушнера. Пример из стихотворения 1966 года: 

Два лепета, быть может, бормотанья,
Подслушал я, проснувшись, два дыханья.
Тяжелый куст под окнами дрожал,
И мальчик мой, раскрыв глаза, лежал.

Шли капли мимо, плакали на марше.
Был мальчик мал, 
       куст был намного старше.
Он опыт свой с неведеньем сличил
И первым звукам мальчика учил.

Он делал так: он вздрагивал ветвями,
И гнал их вниз, и стлался по земле.
А мальчик то же пробовал губами,
И выходило вроде «ле-ле-ле»

И «ля-ля-ля». Но им казалось: мало!
И куст старался, холодом дыша,
Поскольку между ними не вставала
Та тень, та блажь, по имени душа.

Ситуация, которую столь точно прорабатывает Кушнер, фиксирует полное совпадение человека и природы, уникальный момент, когда они буквально говорят на одном языке. И исключительность этого момента подчеркнута внешней точкой зрения взрослого, наблюдающего за общением ребенка и куста. Там, внутри этого общения – жанровое пространство идиллии. По сей день оно регулярно выходит в поэзии Кушнера на первый план.

Что особенного в стихотворении «Времена не выбирают…»?

«Времена не выбирают» – самое известное стихотворение Александра Кушнера, которое вышло в 1978 году в книге «Голос». Оно обращает на себя внимание афористичностью и способностью вывести свое сознание за скобки исторического времени. Это то, что Бродский назвал в поэзии Кушнера стоицизмом. Примечательно, что дважды в этом стихотворении, в котором по-разному аранжируется мысль о том, что во все времена жить страшно, мелькает образ, который должен переключить чудака-современника в другую ценностную плоскость.

Что ни век, то век железный.
Но дымится сад чудесный,
Блещет тучка; обниму
Век мой, рок мой на прощанье.

Время – это испытанье.
Не завидуй никому.

Перед нами идиллическое сознание в пространстве исторической элегии. От исторической элегии здесь особенный – коллективный – лирический субъект, в данном случае – коллективное «ты». Время предложено – историческое. Лирический субъект, по сути, – современник. Основной сюжет в этом жанре, как правило, – сюжет о преемственности между поколениями, о передаче опыта или даже о кризисе в этом вопросе. Здесь же основные фигуры исторической элегии выведены на доску, но разыгрывается совершенно иная партия: сюжетика исходного жанра снимается вовсе. Есть просто два мира: «век железный» со временем истории и вневременной «сад чудесный», и для обитателя этого сада любое историческое «время – это испытанье», поэтому развиваться сюжет исторической элегии не имеет возможности: никаких поколений тут и быть не может. Стихотворение во многом может быть прочитано как инструкция для обитателя идиллического пространства, которого искушают сюжеты извне. И очень показательно, что идиллия не пытается их разбирать, понимать, отдавать этим сюжетам должное – она просто их снимает: «Не завидуй никому». В этом жесте отречения от внешней проблематики много от сознательного или несознательного эскапизма. 

Почему лирика Кушнера тихая?

Иногда о ней говорят не «тихая», а «книжная». Действительно, многие стихи Александра Кушнера напоминают собой примечания, сделанные на полях прочитанных книг, просмотренных произведений искусства, многие – собственно о жизни в искусстве. Условная концепция поэзии здесь балансирует между двумя крайними состояниями. С одной стороны – почти полный отказ от самой роли поэта, сведение её к собственно исполнению поэтической функции, с другой – принадлежность к закрытому клубу избранных, в который не стоит пытаться даже стремиться, настолько он закрыт. Абсолютная открытость и не менее полная закрытость – оба этих состояния в творчестве Кушнера присутствуют, раздваивая образ поэта. Кушнер невольно играет роль аристократа в современной поэзии, только в понимании идиллии и элегии этот аристократизм имеет противоположное значение. В первом случае аристократизм есть родовая принадлежность к кругу избранных, во втором – всего лишь способность с каждым говорить на его языке, не теряя своего лица. Парадокс тихой лирики Кушнера в том, что она аристократична в обоих смыслах.

Почему Александр Кушнер – поэт-семидесятник и кто такие семидесятники?

Александр Кушнер начал писать ещё в конце пятидесятых, и тем не менее его стоило бы отнести к поэтическому поколению, которое пришло на смену полному общественного энтузиазма шестидесятничеству. Эту поэзию было уже невозможно представить себе на стадионах. Шестидесятничество светилось энтузиазмом охваченной большими стройками страны, жаждой искренности и отзывчивости в литературе. Шестидесятники были коллективной силой, а семидесятники уже не принимали никаких коллективных ценностей. Они оказались очень чутки к идеологической манипуляции, у них, как правило, не было общих интересов с государством. Это были люди, сбежавшие в культуру, индивидуалисты-«самоеды». Их повышенная рефлексивность связана с невысоким, в общем-то, представлением о том, на что по своей природе способен человек. Их поэзия – голоса частных людей, их монологи произносятся не с площади, их поэзия не должна собирать стадионы. Семидесятники – основоположники, первопроходцы новой поэтической эпохи. К старшим семидесятникам, помимо Александра Кушнера, можно было бы отнести Дмитрия Бобышева, Евгения Рейна, Олега Чухонцева. Поколение помладше – Михаил Айзенберг, Сергей Гандлевский, Владимир Гандельсман, Александр Еременко, Светлана Кекова, Бахыт Кенжеев, Тимур Кибиров, Юрий Кублановский, Олеся Николаева, Алексей Цветков. Нужно сказать, что семидесятники входили в поэзию не разом, многих из них прочли с большой задержкой.