Владимир Маяковский: кто не с нами, тот против нас

Господин «народный артист»

Парижские «Последние новости» пишут: «Шаляпин пожертвовал священнику Георгию Спасскому на русских безработных в Париже 5000 франков. 1000 отдана бывшему морскому агенту, капитану 1-го ранга Дмитриеву, 1000 роздана Спасским лицам, ему знакомым, по его усмотрению, и 3000 – владыке митрополиту Евлогию.

 

Вынув бумажник из-под хвостика фрака,

добрейший

                 Федор Иваныч Шаляпин

на русских безработных

                пять тысяч франков

бросил

            на дно

                            поповской шляпы.

Ишь сердобольный,

                        как заботится!

Конешно,

              плохо, если жмет безработица.

Но…

             удивляют получающие пропитанье.

Почему

             у безработных

                               званье капитанье?

Ведь не станет

                          лезть

                                     морское капитанство

на завод труда

                          и в шахты пота.

Так чего же ждет

                         Евлогиева паства,

и какая

                 ей

                          нужна работа?

Вот если

                 за нынешней

                                 грозою нотною

пойдет война

в орудийном аду –

                      шаляпинские безработные

живо

                себе

                              работу найдут.

Впервые

               тогда

                            комсомольская масса,

раскрыв

                пробитые пулями уши,

сведет

                 знакомство

                                с шаляпинским басом

через бас

                      белогвардейских пушек.

Когда ж

                  полями,

                           кровью политыми,

рабочие

                     бросят

                                   руки и ноги, –

вспомним тогда

                  безработных митрополита

Евлогия.

Говорят,

             артист –

                               большой ребенок.

Не знаю,

                    есть ли

                                у Шаляпина бонна.

Но если

                бонны

                          нету с ним,

мы вместо бонны

                         ему объясним.

Есть класс пролетариев

                          миллионногорбый

и те,

                        кто покорен фаустовскому тельцу?

На бой

             последний

                                     класса оба

сегодня

               сошлись

                                лицом к лицу.

И песня,

                и стих –

                                 это бомба и знамя,

и голос певца

                    подымает класс,

и тот,

                 кто сегодня

                                  поет не с нами,

тот –

                   против нас.

А тех,

                 кто под ноги атакующим бросится,

с дороги

                уберет

                              рабочий пинок.

С барина

                белого

                     сорвите, наркомпросцы,

народного артиста

                          красный венок!

 

Чем это интересно

 

До 1927 года советская власть достаточно терпимо относилась к уехавшим за пределы СССР деятелям искусства. Кого-то из них отправили в Европу на «философском пароходе», кто-то уехал сам.

 

В начале 20-х будущий советский классик Алексей Толстой сочинял в Берлине «Аэлиту», с 1921 года в «длительной заграничной командировке» находился Максим Горький. В 1922 году на  гастроли уехал и первый Народный артист Республики Фёдор Шаляпин. Это звание он получил в 1918 году.

 

По заграницам путешествовал и Маяковский. Но всегда возвращался. С отчетом о проделанной работе.

 

Советская власть поначалу не препятствовала контактам между интеллигентами разных взглядов. По воспоминаниям Нины Берберовой, «кто только не бывал в те годы у него [Горького. – С.М.] – приезжие из СССР. Всех не перечислишь. Список между 1922 и 1928 г. мог начаться с народных комиссаров и послов, пройти через моряков Советского флота, старых и новых писателей и закончится сестрой М. И. Цветаевой».

 

Однако к 1927 году советская власть решила окончательно определиться в вопросе, «кто с нами, а кто против нас?»

 

Та же Берберова писала: 

«В этом [1927. – С.М.] году в Париж из Советского Союза приезжала Ольга Дмитриевна Форш, которую я знала по Петербургу 1922 года, когда она была одним из ближайших друзей Ходасевича. Приехав в Париж, она сейчас же пришла к нам. Она обрадовалась Ходасевичу, разговорам их не было конца. В 1921–1922 годах она жила одновременно с ним в Доме Искусств, они встречались ежедневно, и теперь, в Париже, она продолжала с ним когда-то прерванные беседы…

Форш проводила у нас вечера, говорила о переменах в литературе, о политике партии в отношении литературы, иногда осторожно, иногда искренне, с жаром. Седая, толстая, старая (так мне казалось в то время), она говорила, что у всех них там только одна надежда. Они все ждут.

– На что надежда? – спросил Ходасевич.

– На мировую революцию. – Ходасевич был поражен.

– Но ее не будет.

Форш помолчала с минуту. Лицо ее, и без того тяжелое, стало мрачным, углы рта упали, глаза потухли.

– Тогда мы пропали, – сказала она.

– Кто пропал?

– Мы все. Конец нам придет.

Прошло два дня, и она не появлялась, и тогда мы пошли к ней вечером узнать, не больна ли она. Она остановилась на левом берегу, у дочери-художницы Нади, оказавшейся в эмиграции. Был чудный летний вечер, и во дворе у нее была зелень и скамеечка, и студия ее открывалась прямо на этот двор. Мы вошли. Форш лежала на кровати, одетая, растрепанная, красная. Она сказала нам, что вчера утром была в "нашем" посольстве и там ей официально запретили видаться с Ходасевичем. С Бердяевым и Ремизовым можно изредка, а с Ходасевичем – нельзя. "Вам надо теперь уйти, – сказала она, вам здесь нельзя оставаться».

Маяковский тоже внес свою лепту в отделение «агнцев» от «козлищ». В 1926 году он замахнулся на Горького:

 

Письмо писателя Маяковского писателю Горькому

 

…Я не лезу

                ни с моралью,

                            ни в спасатели,

без иронии,

              как писатель

                             говорю с писателем.

Очень жалко мне, товарищ Горький,

что не видно

                    Вас

                           на стройке наших дней.

Думаете –

            с Капри,

                               с горки

Вам видней?

 

 

Мы не ласкаем

               ни глаза,

                        ни слуха.

Мы –

                это Леф,

без истерики –

                   мы

                             по чертежам

деловито

              и сухо

                           строим

завтрашний мир.

Или жить вам,

             как живет Шаляпин,

раздушенными аплодисментами оляпан?

Вернись

             теперь

                         такой артист

 назад

                     на русские рублики –

я первый крикну:

                                     – Обратно катись,

народный артист Республики!

 

Письмо писателя Владимира Владимировича Маяковского писателю Алексею Максимовичу Горькому было опубликовано в журнале «Новый Леф» (М., 1927, № 1, январь). Тираж 3 000 экземпляров, 48 страниц. Какой-то особой реакции в обществе оно не вызвало. 

 

Как мы видим, в стихотворении упомянут Шаляпин. Главная претензия к артисту – гонорары в валюте. Горькому, кстати, советское правительство платило «командировочные» тоже не в рублях.

 

В 1927 году стало возможным предъявить Шаляпину более серьезные обвинения.

 

Популярный певец решил купить в Париже роскошную квартиру. «По старинному моему воспитанию, я пожелал отнестись к этому приятному событию религиозно и устроить в моей квартире молебен. Я не настолько религиозный человек, чтобы верить, что за отслуженный молебен Господь Бог укрепит крышу моего дома и пошлет мне в новом жилище благодатную жизнь. Но я во всяком случае чувствовал потребность отблагодарить привычное нашему сознанию высшее существо, которое мы называем Богом, а в сущности, даже не знаем, существует ли оно или нет. Есть какое-то наслаждение в чувстве благодарности. С этими мыслями пошел я за попом. Пошел со мною приятель мой один. Было это летом. Прошли мы на церковный двор, на rue Daru, зашли к милейшему, образованнейшему и трогательнейшему священнику отцу Георгию Спасскому. Я пригласил его пожаловать ко мне в дом на молебен... Когда я выходил от отца Спасского, у самого крыльца его дома ко мне подошли какие-то женщины, оборванные, обтрепанные, с такими же оборванными и растрепанными детьми. Дети эти стояли на кривых ногах и были покрыты коростой. Женщины просили дать им что-нибудь на хлеб. Но вышел такой несчастный случай, что ни у меня, ни у моего приятеля не оказалось никаких денег. Так было неудобно сказать этим несчастным, что у меня нет денег. Это нарушило то радостное настроение, с которым я вышел от священника. В эту ночь я чувствовал себя отвратительно».

На следующее утро Шаляпин решил помочь этим детям и предложил отцу Спасскому 5 000 франков. «О. Спасский счел нужным напечатать в русской газете Парижа несколько слов благодарности за пожертвование в пользу бедных русских детей. И немедленно же об этом за посольским секретным шифром с улицы Гренель в Кремль полетела служебная телеграмма...»

 

В советском посольстве, куда сразу же вызвали Шаляпина, певец объяснил: белогвардейским организациям не помогал, капитана Дмитриевского не знаю, еп. Евлогию денег не давал. А то, что 5 000 франков передал о. Спасскому «на помощь изгнанникам российским, то это касалось детей», и «трудно установить с точностью, какие дети белые и какие красные». Так казалось Шаляпину.

 

31 мая 1927 года в журнале «ВСЕРАБИС» неким С. Симоном передача 5 000 франков была представлена как поддержка белогвардейцев.

 

Уже 2 июня в только что учрежденной «Комсомольской правде» (тираж 31 000 экз) на статью откликнулся Маяковский. То есть стих он написал за один день! Может, и быстрее! Шаляпин был записан во враги. «И тот,  кто сегодня поет не с нами, тот – против нас".

 

Маяковский предложил: «С барина / белого / сорвите, наркомпросцы, / народного артиста / красный венок!»

 

24 августа 1927 года Постановлением Совнаркома РСФСР Шаляпин был лишен звания Народного артиста и права возвращаться в СССР.

 

10 июня 1991 года Совет Министров РСФСР принял Постановление № 317, предписывающее отменить постановление Совнаркома РСФСР от 24 августа 1927 года «О лишении Ф. И. Шаляпина звания "Народный артист"» как необоснованное.